Узбекская кухня

Я недавно осознал, почему я ровно отношусь к плову. Да.
Вот эту узбекскую(казахскую, армянскую и т.д) еду с рисом и мясом, споры о приготовлении которой ведутся рьяно и с пеной у рта.
Каждый раз, поехав на несколько дней в глушь мужской компанией, в моем ближнем круге найдется очередной страдалец.
Он везет с собой курдючный жир, баранину, специальный рис с желтой морковкой, мешочки со специями. Казан, горелку и обязательно хлопковое масло. Некоторые возят ещё и узбека который готовит плов, это может быть смешно, но и такое было. :)
Я не умею готовить плов. Главное, не хочу.
В моей генетической памяти нет любви к курдючному жиру и желтой моркови. Мои предки родом из Чухломского уезда, Костромской губернии по деду и по бабушке из Самарской. Рис я люблю в виде сладкой рисовой каши. Морковь люблю красную. А баранину я и сам умею пожарить, хотя я люблю говядину, может я латентный грузин х.з.
Но меня все время пытаются научить и накормить "тем самым" пловом.
Мои вялые попытки объяснить, что в мире немножко больше вкусов, чем эта рисово-мясное блюдо и баранину я съем так, без этого трехчасового пыхтения над казаном - пропускаются мимо ушей. Потому что - сейчас будет тот самый плов, а все остальные херня.
И начинается одна и та же история, чудо повар пыхтит, настраивает горелку, ворошит дрова если костер.
Приоткрывает крышку, дескать пахнет то как, зацени.
Нюхаешь, думаешь дятел ты, я бы уже давно пожарил в казане мясо, картофана с луком и сидели бы уже давно и ели. Но тут блин плов. Пока смотришь, хочется заточить копчёного муксуна с варёным картофаном. Но надо уважить старания. Ждёшь. Хвалишь. Плов остывает, жир тоже.
Обязательный вопрос в конце, ну как мой плов-то, а ? Не ел поди такого никогда ?
Сказать правду, обидится. Конечно, я ел лучше. Самый обычный рыночный плов, который узбеки готовят в маленькой забегаловке каждый день. Они не делают из него культ, обычная простая еда. Там было вкусно, в обычной пластиковой тарелке. Они кстати никогда не спорят, что лучше солянка мясная или щи, ни разу не слышал. :)
Говоришь товарищу - ваащеее атас !
Он доволен, я вроде не соврал.
Вот такая кулинария. ;)

Сейчас расскажу про самое страшное. Знаете ли вы, что старые женщины - остаются Женщинами? А старые мужчины - Мужчинами? Полуживой-полумертвый пациент, которого переводят из реанимации и обратно, с парализованной половиной тела, и перетыканной капельницами другой половиной, почувствовав, что простыня сползла и оголила гениталии - парализованной рукой (!!!) ухитряется прикрыть срамное, как раньше говорили, место.

В любви и нежности нуждаются абсолютно все...
Казалось бы - ну не по фигу ли, когда вообще непонятно, на каком он свете? Нет. Женщина с одной грудью, в полуотключке, привезли на рентген и оголили - и не открывая глаз, она тянется ладонью прикрыть оставшеюся грудь. А когда её руку ловят и выпрямляют - отворачивается лицо от врача...

Сегодня утром кормила мужчину. Одна половина парализована. В какой-то момент он вдруг стремительно рванулся с кровати. Я спрашиваю:"Вы куда собрались-то?" Он говорит:"В туалет надо!" Я говорю:"Так на Вас памперс надет, зачем беспокоиться? Просто расслабьтесь." Он, едва выговаривая слова перекошенным ртом, смотрит на меня со слезами:"Стыд-то какой..." Ну я его оставила наедине, главное, что тарелку каши всю съел.

Другой пациент, с очень отрывочным восприятием реальности, снова и снова сгибает руку с капельницей, естественно протыкает вену, приходится искать новое место. Медсестра в отчаянии, ей уже некуда колоть. Я над ним зависла и говорю: "Не шевелите рукой! Лежите и не шевелите вообще! Вы проткнули себе все вены, больше некуда колоть!" - и держу его руку, чтобы медсестра поставила катетер. А он смотрит на меня не отрываясь, и второй рукой, уже перебинтованной вдоль и поперёк после его выходок, тянется очень с трудом к моему лицу, к самому лицу. Я слегка отодвинулась, но смотрю ему прямо в глаза и повторяю:"Не шевелите рукой!" Сестра мне говорит: "Ты с кем разговариваешь? Тебя нет для него!" А я держу руку и смотрю ему в голубые глаза. А он смотрит в мои. Сестра поставила катетер и говорит мне проверяй, я уже не могу это видеть". Я пришла через 5 минут - лежит, рука вытянута. Пришла через 15-лежит рука. Через 20 пришла - лекарство закончилось, он лежит, рука вытянута. Я говорю:

"Вот молодец какой, все прокапали! Лежи так, сейчас снимем, не шевели рукой" А он повернул ко мне голову и так смотрит на меня, что я чувствую, что я не просто Есть для него, а что он все понял, и ему не вены свои жалко, а он изо всех сил постарался выполнить то, о чем я его попросила. Он героически держал руку прямой, потому что я очень об этом просила.

Если человек лишён возможности изъявлять свои чувства - это вовсе не значит, что чувств у него нет. Не надейтесь, что в старости нет желаний, что паралитикам все равно, что Альцгеймер превращает в овощ - то именно и страшно, что - нет. Уменьшаются и исчезают возможности, но не потребности.

Если в вашей семье есть старенькие или тяжело больные, неходячие люди - не стыдитесь лишний раз погладить их по руке, по голове, по лицу, нежно обнять, сказать сокровенные слова любви и признательность. Даже если выглядит так, что человек совсем не реагирует на внешний мир - это только иллюзия.

В любви и нежности нуждаются абсолютно все живые. И даже полу живые. И даже полумертвые. И я вас совсем удивлю - и мёртвые тоже нуждаются в любви, уважении и бережности.

Я знаю мальчика, который держал за руку дедушку после смерти до приезда скорой. Он потом не рыдал на похоронах - он был спокоен и светел, потому что сумел выразить всю свою любовь и преданность, и конечно его связь с дедом уже никогда не прервется. Это очень успешный человек, который кстати звонит своей пожилой маме всякий раз, когда идёт в магазин - что купить для неё, лично для неё?

Теперь вы знаете самое страшное: старость не отменяет ни чувств, ни потребностей, ни стыда. Ничего не отменяет.

#comment_269905315

За год скинула -35,4 кг, за полтора года -67,7 кг.
Ниже фотография до и сейчас, но извините, не догадалась встать ровно как на фото до, но я думаю разницу и так видно).

Пока так, но я стараюсь скинуть ещё. За этот месяц скинула -2,8 кг.

Во-первых, и это самое главное - всем нашим клиентам я желаю здоровья и победить эту гадость!!! Мы помогаем вам, чем можем!!!

Вот так мы обычно выглядим, когда работу работаем.

Вся соль отделений радионуклидной терапии в том, что пациенты принимают радиофармпрепараты, которые покидают организм естественным путем. Если туалет в вашей палате похож на самолетный, если за стеной, где стоит раковина и душевая кабина, что-то страшно шумит при сливе, если медсестры сказали вам, что вода для вас ограничена в расходе - знайте, что мы рядом и, как можем, помогаем вам.

Всё эти звуки от сантехники и ограничение по воде - признаки вакуумной или спецканализации.

По таким трубам все отходы летят, почти не оставляя осадка, читай не оставляя радиационного фона. Вакуумные насосы тянут их в бак вакуумной станции.

Вот и она - одна из наших малышек. Во время ее работы подходить и обниматься с ней не рекомендуется. Радиация-с

После того как бак станции наполнится до половины, сработают откачивающие насосы.
И все содержимое перекочует в бак-сборник жидких радиоактивных отходов. Они ниже на фото.

Количество и объем баков разнятся и зависит это от количества койко-мест, то есть от объема стоков. На фото с баком не бессмертный - баки еще пустые.

Когда бак заполнен, оператор и система говорят горшочек не вари - бак закрывается, система переключается на наполнение следующего бака.

Пока наполненный бак находится на выдержке для снижения уровня радиации, он не отдыхает. Несколько раз в сутки включаются насосы и перегоняют, перемешивают все его содержимое, чтобы избежать образования осадка и отложений на дне.

А финальный аккорд - дожидаемся когда система говорит, что она готова, радиоизотопы прошли период выдержки и радиации нет. Берем пробу, проверяем на наличие радиации и если все в порядке - сливаем в общую канализацию.

Умышленно не вдаюсь в углубленные технические подробности - будет интересно, дам еще пост или отвечу в комментариях.

И еще немного фото

Затащить массивное оборудование в готовую клинику проблематично - поэтому больше любим стройки новых объектов

В продолжение предыдущего фото - затащили малыша, довольные

Перед заходом на обслуживание системы.

. и после.

В заключении - ребята, пациенты - всем здоровья!!!

Я недавно осознал, почему я ровно отношусь к плову. Да.
Вот эту узбекскую(казахскую, армянскую и т.д) еду с рисом и мясом, споры о приготовлении которой ведутся рьяно и с пеной у рта.
Каждый раз, поехав на несколько дней в глушь мужской компанией, в моем ближнем круге найдется очередной страдалец.
Он везет с собой курдючный жир, баранину, специальный рис с желтой морковкой, мешочки со специями. Казан, горелку и обязательно хлопковое масло. Некоторые возят ещё и узбека который готовит плов, это может быть смешно, но и такое было. :)
Я не умею готовить плов. Главное, не хочу.
В моей генетической памяти нет любви к курдючному жиру и желтой моркови. Мои предки родом из Чухломского уезда, Костромской губернии по деду и по бабушке из Самарской. Рис я люблю в виде сладкой рисовой каши. Морковь люблю красную. А баранину я и сам умею пожарить, хотя я люблю говядину, может я латентный грузин х.з.
Но меня все время пытаются научить и накормить "тем самым" пловом.
Мои вялые попытки объяснить, что в мире немножко больше вкусов, чем эта рисово-мясное блюдо и баранину я съем так, без этого трехчасового пыхтения над казаном - пропускаются мимо ушей. Потому что - сейчас будет тот самый плов, а все остальные херня.
И начинается одна и та же история, чудо повар пыхтит, настраивает горелку, ворошит дрова если костер.
Приоткрывает крышку, дескать пахнет то как, зацени.
Нюхаешь, думаешь дятел ты, я бы уже давно пожарил в казане мясо, картофана с луком и сидели бы уже давно и ели. Но тут блин плов. Пока смотришь, хочется заточить копчёного муксуна с варёным картофаном. Но надо уважить старания. Ждёшь. Хвалишь. Плов остывает, жир тоже.
Обязательный вопрос в конце, ну как мой плов-то, а ? Не ел поди такого никогда ?
Сказать правду, обидится. Конечно, я ел лучше. Самый обычный рыночный плов, который узбеки готовят в маленькой забегаловке каждый день. Они не делают из него культ, обычная простая еда. Там было вкусно, в обычной пластиковой тарелке. Они кстати никогда не спорят, что лучше солянка мясная или щи, ни разу не слышал. :)
Говоришь товарищу - ваащеее атас !
Он доволен, я вроде не соврал.
Вот такая кулинария. ;)

Сейчас расскажу про самое страшное. Знаете ли вы, что старые женщины - остаются Женщинами? А старые мужчины - Мужчинами? Полуживой-полумертвый пациент, которого переводят из реанимации и обратно, с парализованной половиной тела, и перетыканной капельницами другой половиной, почувствовав, что простыня сползла и оголила гениталии - парализованной рукой (!!!) ухитряется прикрыть срамное, как раньше говорили, место.

В любви и нежности нуждаются абсолютно все...
Казалось бы - ну не по фигу ли, когда вообще непонятно, на каком он свете? Нет. Женщина с одной грудью, в полуотключке, привезли на рентген и оголили - и не открывая глаз, она тянется ладонью прикрыть оставшеюся грудь. А когда её руку ловят и выпрямляют - отворачивается лицо от врача...

Сегодня утром кормила мужчину. Одна половина парализована. В какой-то момент он вдруг стремительно рванулся с кровати. Я спрашиваю:"Вы куда собрались-то?" Он говорит:"В туалет надо!" Я говорю:"Так на Вас памперс надет, зачем беспокоиться? Просто расслабьтесь." Он, едва выговаривая слова перекошенным ртом, смотрит на меня со слезами:"Стыд-то какой..." Ну я его оставила наедине, главное, что тарелку каши всю съел.

Другой пациент, с очень отрывочным восприятием реальности, снова и снова сгибает руку с капельницей, естественно протыкает вену, приходится искать новое место. Медсестра в отчаянии, ей уже некуда колоть. Я над ним зависла и говорю: "Не шевелите рукой! Лежите и не шевелите вообще! Вы проткнули себе все вены, больше некуда колоть!" - и держу его руку, чтобы медсестра поставила катетер. А он смотрит на меня не отрываясь, и второй рукой, уже перебинтованной вдоль и поперёк после его выходок, тянется очень с трудом к моему лицу, к самому лицу. Я слегка отодвинулась, но смотрю ему прямо в глаза и повторяю:"Не шевелите рукой!" Сестра мне говорит: "Ты с кем разговариваешь? Тебя нет для него!" А я держу руку и смотрю ему в голубые глаза. А он смотрит в мои. Сестра поставила катетер и говорит мне проверяй, я уже не могу это видеть". Я пришла через 5 минут - лежит, рука вытянута. Пришла через 15-лежит рука. Через 20 пришла - лекарство закончилось, он лежит, рука вытянута. Я говорю:

"Вот молодец какой, все прокапали! Лежи так, сейчас снимем, не шевели рукой" А он повернул ко мне голову и так смотрит на меня, что я чувствую, что я не просто Есть для него, а что он все понял, и ему не вены свои жалко, а он изо всех сил постарался выполнить то, о чем я его попросила. Он героически держал руку прямой, потому что я очень об этом просила.

Если человек лишён возможности изъявлять свои чувства - это вовсе не значит, что чувств у него нет. Не надейтесь, что в старости нет желаний, что паралитикам все равно, что Альцгеймер превращает в овощ - то именно и страшно, что - нет. Уменьшаются и исчезают возможности, но не потребности.

Если в вашей семье есть старенькие или тяжело больные, неходячие люди - не стыдитесь лишний раз погладить их по руке, по голове, по лицу, нежно обнять, сказать сокровенные слова любви и признательность. Даже если выглядит так, что человек совсем не реагирует на внешний мир - это только иллюзия.

В любви и нежности нуждаются абсолютно все живые. И даже полу живые. И даже полумертвые. И я вас совсем удивлю - и мёртвые тоже нуждаются в любви, уважении и бережности.

Я знаю мальчика, который держал за руку дедушку после смерти до приезда скорой. Он потом не рыдал на похоронах - он был спокоен и светел, потому что сумел выразить всю свою любовь и преданность, и конечно его связь с дедом уже никогда не прервется. Это очень успешный человек, который кстати звонит своей пожилой маме всякий раз, когда идёт в магазин - что купить для неё, лично для неё?

Теперь вы знаете самое страшное: старость не отменяет ни чувств, ни потребностей, ни стыда. Ничего не отменяет.

#comment_269905315

Во-первых, и это самое главное - всем нашим клиентам я желаю здоровья и победить эту гадость!!! Мы помогаем вам, чем можем!!!

Вот так мы обычно выглядим, когда работу работаем.

Вся соль отделений радионуклидной терапии в том, что пациенты принимают радиофармпрепараты, которые покидают организм естественным путем. Если туалет в вашей палате похож на самолетный, если за стеной, где стоит раковина и душевая кабина, что-то страшно шумит при сливе, если медсестры сказали вам, что вода для вас ограничена в расходе - знайте, что мы рядом и, как можем, помогаем вам.

Всё эти звуки от сантехники и ограничение по воде - признаки вакуумной или спецканализации.

По таким трубам все отходы летят, почти не оставляя осадка, читай не оставляя радиационного фона. Вакуумные насосы тянут их в бак вакуумной станции.

Вот и она - одна из наших малышек. Во время ее работы подходить и обниматься с ней не рекомендуется. Радиация-с

После того как бак станции наполнится до половины, сработают откачивающие насосы.
И все содержимое перекочует в бак-сборник жидких радиоактивных отходов. Они ниже на фото.

Количество и объем баков разнятся и зависит это от количества койко-мест, то есть от объема стоков. На фото с баком не бессмертный - баки еще пустые.

Когда бак заполнен, оператор и система говорят горшочек не вари - бак закрывается, система переключается на наполнение следующего бака.

Пока наполненный бак находится на выдержке для снижения уровня радиации, он не отдыхает. Несколько раз в сутки включаются насосы и перегоняют, перемешивают все его содержимое, чтобы избежать образования осадка и отложений на дне.

А финальный аккорд - дожидаемся когда система говорит, что она готова, радиоизотопы прошли период выдержки и радиации нет. Берем пробу, проверяем на наличие радиации и если все в порядке - сливаем в общую канализацию.

Умышленно не вдаюсь в углубленные технические подробности - будет интересно, дам еще пост или отвечу в комментариях.

И еще немного фото

Затащить массивное оборудование в готовую клинику проблематично - поэтому больше любим стройки новых объектов

В продолжение предыдущего фото - затащили малыша, довольные

Перед заходом на обслуживание системы.

. и после.

В заключении - ребята, пациенты - всем здоровья!!!

Я недавно осознал, почему я ровно отношусь к плову. Да.
Вот эту узбекскую(казахскую, армянскую и т.д) еду с рисом и мясом, споры о приготовлении которой ведутся рьяно и с пеной у рта.
Каждый раз, поехав на несколько дней в глушь мужской компанией, в моем ближнем круге найдется очередной страдалец.
Он везет с собой курдючный жир, баранину, специальный рис с желтой морковкой, мешочки со специями. Казан, горелку и обязательно хлопковое масло. Некоторые возят ещё и узбека который готовит плов, это может быть смешно, но и такое было. :)
Я не умею готовить плов. Главное, не хочу.
В моей генетической памяти нет любви к курдючному жиру и желтой моркови. Мои предки родом из Чухломского уезда, Костромской губернии по деду и по бабушке из Самарской. Рис я люблю в виде сладкой рисовой каши. Морковь люблю красную. А баранину я и сам умею пожарить, хотя я люблю говядину, может я латентный грузин х.з.
Но меня все время пытаются научить и накормить "тем самым" пловом.
Мои вялые попытки объяснить, что в мире немножко больше вкусов, чем эта рисово-мясное блюдо и баранину я съем так, без этого трехчасового пыхтения над казаном - пропускаются мимо ушей. Потому что - сейчас будет тот самый плов, а все остальные херня.
И начинается одна и та же история, чудо повар пыхтит, настраивает горелку, ворошит дрова если костер.
Приоткрывает крышку, дескать пахнет то как, зацени.
Нюхаешь, думаешь дятел ты, я бы уже давно пожарил в казане мясо, картофана с луком и сидели бы уже давно и ели. Но тут блин плов. Пока смотришь, хочется заточить копчёного муксуна с варёным картофаном. Но надо уважить старания. Ждёшь. Хвалишь. Плов остывает, жир тоже.
Обязательный вопрос в конце, ну как мой плов-то, а ? Не ел поди такого никогда ?
Сказать правду, обидится. Конечно, я ел лучше. Самый обычный рыночный плов, который узбеки готовят в маленькой забегаловке каждый день. Они не делают из него культ, обычная простая еда. Там было вкусно, в обычной пластиковой тарелке. Они кстати никогда не спорят, что лучше солянка мясная или щи, ни разу не слышал. :)
Говоришь товарищу - ваащеее атас !
Он доволен, я вроде не соврал.
Вот такая кулинария. ;)

Сейчас расскажу про самое страшное. Знаете ли вы, что старые женщины - остаются Женщинами? А старые мужчины - Мужчинами? Полуживой-полумертвый пациент, которого переводят из реанимации и обратно, с парализованной половиной тела, и перетыканной капельницами другой половиной, почувствовав, что простыня сползла и оголила гениталии - парализованной рукой (!!!) ухитряется прикрыть срамное, как раньше говорили, место.

В любви и нежности нуждаются абсолютно все...
Казалось бы - ну не по фигу ли, когда вообще непонятно, на каком он свете? Нет. Женщина с одной грудью, в полуотключке, привезли на рентген и оголили - и не открывая глаз, она тянется ладонью прикрыть оставшеюся грудь. А когда её руку ловят и выпрямляют - отворачивается лицо от врача...

Сегодня утром кормила мужчину. Одна половина парализована. В какой-то момент он вдруг стремительно рванулся с кровати. Я спрашиваю:"Вы куда собрались-то?" Он говорит:"В туалет надо!" Я говорю:"Так на Вас памперс надет, зачем беспокоиться? Просто расслабьтесь." Он, едва выговаривая слова перекошенным ртом, смотрит на меня со слезами:"Стыд-то какой..." Ну я его оставила наедине, главное, что тарелку каши всю съел.

Другой пациент, с очень отрывочным восприятием реальности, снова и снова сгибает руку с капельницей, естественно протыкает вену, приходится искать новое место. Медсестра в отчаянии, ей уже некуда колоть. Я над ним зависла и говорю: "Не шевелите рукой! Лежите и не шевелите вообще! Вы проткнули себе все вены, больше некуда колоть!" - и держу его руку, чтобы медсестра поставила катетер. А он смотрит на меня не отрываясь, и второй рукой, уже перебинтованной вдоль и поперёк после его выходок, тянется очень с трудом к моему лицу, к самому лицу. Я слегка отодвинулась, но смотрю ему прямо в глаза и повторяю:"Не шевелите рукой!" Сестра мне говорит: "Ты с кем разговариваешь? Тебя нет для него!" А я держу руку и смотрю ему в голубые глаза. А он смотрит в мои. Сестра поставила катетер и говорит мне проверяй, я уже не могу это видеть". Я пришла через 5 минут - лежит, рука вытянута. Пришла через 15-лежит рука. Через 20 пришла - лекарство закончилось, он лежит, рука вытянута. Я говорю:

"Вот молодец какой, все прокапали! Лежи так, сейчас снимем, не шевели рукой" А он повернул ко мне голову и так смотрит на меня, что я чувствую, что я не просто Есть для него, а что он все понял, и ему не вены свои жалко, а он изо всех сил постарался выполнить то, о чем я его попросила. Он героически держал руку прямой, потому что я очень об этом просила.

Если человек лишён возможности изъявлять свои чувства - это вовсе не значит, что чувств у него нет. Не надейтесь, что в старости нет желаний, что паралитикам все равно, что Альцгеймер превращает в овощ - то именно и страшно, что - нет. Уменьшаются и исчезают возможности, но не потребности.

Если в вашей семье есть старенькие или тяжело больные, неходячие люди - не стыдитесь лишний раз погладить их по руке, по голове, по лицу, нежно обнять, сказать сокровенные слова любви и признательность. Даже если выглядит так, что человек совсем не реагирует на внешний мир - это только иллюзия.

В любви и нежности нуждаются абсолютно все живые. И даже полу живые. И даже полумертвые. И я вас совсем удивлю - и мёртвые тоже нуждаются в любви, уважении и бережности.

Я знаю мальчика, который держал за руку дедушку после смерти до приезда скорой. Он потом не рыдал на похоронах - он был спокоен и светел, потому что сумел выразить всю свою любовь и преданность, и конечно его связь с дедом уже никогда не прервется. Это очень успешный человек, который кстати звонит своей пожилой маме всякий раз, когда идёт в магазин - что купить для неё, лично для неё?

Теперь вы знаете самое страшное: старость не отменяет ни чувств, ни потребностей, ни стыда. Ничего не отменяет.

После выигранной апелляции и вступления оправдательного приговора в законную силу я подал в суд исковое заявление о компенсации морального вреда за незаконное уголовное преследование.

Ответчиком выступало Министерство финансов в лице регионального Казначейства, третьими лицами МВД и Прокуратура.

После нескольких заседаний суд определил: взыскать с Министерства финансов в мою пользу компенсацию морального ущерба в размере 3 миллионов рублей.

Прокуратура и Минфин подали апелляционную жалобу на это решение, но областной суд все оставил в силе.

Исполнительный лист я отдал в Минфин на Ильинке, дом 9.

Потом было кассационное обжалование, но я снова выиграл, сумма не изменилась.

Представитель Минфина сказал, что это рекорд в области.

И вот наконец пришла смс

Наши суды довольно справедливы, если голова на плечах есть. ))

Друзья! Поздравьте меня!

Враги! Поругайте меня!

Ну и та часть читателей, которая не верит покричите "Михалыч, ты опять все врёшь!"

Продолжение следует.

#comment_269905315

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Я, листая Пикабу за завтраком в гостинице, на 14й день работы без выходных: Матрица сломалась Оо

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Я, листая Пикабу за завтраком в гостинице, на 14й день работы без выходных: Матрица сломалась Оо

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Я, листая Пикабу за завтраком в гостинице, на 14й день работы без выходных: Матрица сломалась Оо

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Я, листая Пикабу за завтраком в гостинице, на 14й день работы без выходных: Матрица сломалась Оо

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Я, листая Пикабу за завтраком в гостинице, на 14й день работы без выходных: Матрица сломалась Оо

Рапорт акушерки из Освенцима.

Аушвиц, Аушвиц-Биркенау, Биркенау, Освенцим, Станислава Лещинска.

Это надо читать, знать и передавать поколениям чтобы больше этого не происходило!!!

Из тридцати пяти лет работы акушеркой, два года я провела как узница женского концентрационного лагеря Освенцим-Бжезинка, продолжая выполнять свой профессиональный долг.

Среди огромного количества женщин, доставлявшихся туда, было много беременных. Функции акушерки я выполняла там поочередно в трех бараках, которые были построены из досок, со множеством щелей, прогрызенных крысами. Внутри барака с обеих сторон возвышались трехэтажные койки.

На каждой из них должны были поместиться три или четыре женщины на грязных соломенных матрасах. Было жестко, потому что солома давно стерлась в пыль, и больные женщины лежали почти на голых досках, к тому же не гладких, а с сучками, натиравшими тело и кости.

Посередине, вдоль барака, тянулась печь, построенная из кирпича, с топками по краям. Она была единственным местом для принятия родов, так как другого сооружения для этой цели не было. Топили печь лишь несколько раз в году. Поэтому донимал холод, мучительный, пронизывающий, особенно зимой, когда с крыши свисали длинные сосульки.

О необходимой для роженицы и ребенка воде я должна была заботиться сама, но для того чтобы принести одно ведро воды, надо было потратить не меньше двадцати минут. В этих условиях судьба рожениц была плачевной, а роль акушерки необычайно трудной: никаких асептических средств, никаких перевязочных материалов. Сначала я была предоставлена сама себе; в случаях осложнений, требующих вмешательства врача-специалиста, например, при отделении плаценты вручную, я должна была действовать сама.

Немецкие лагерные врачи Роде, Кениг и Менгеле не могли запятнать своего призвания врача, оказывая помощь представителям другой национальности, поэтому взывать к их помощи я не имела права. Позже я несколько раз пользовалась помощью польской женщины-врача, Ирены Конечной, работавшей в соседнем отделении.

А когда я сама заболела сыпным тифом, большую помощь мне оказала врач Ирена Бялувна, заботливо ухаживавшая за мной и за моими больными. О работе врачей в Освенциме не буду упоминать, так как то, что я наблюдала, превышает мои возможности выразить словами величие призвания врача и героически выполненного долга.

Подвиг врачей и их самоотверженность запечатлелись в сердцах тех, кто никогда уже об этом не сможет рассказать, потому что они приняли мученическую смерть в неволе. Врач в Освенциме боролся за жизнь приговоренных к смерти, отдавая свою собственную жизнь. Он имел в своем распоряжении лишь несколько пачек аспирина и огромное сердце.

Там врач работал не ради славы, чести или удовлетворения профессиональных амбиций. Для него существовал только долг врача спасать жизнь в любой ситуации. Количество принятых мной родов превышало 3000. Несмотря на невыносимую грязь, червей, крыс, инфекционные болезни, отсутствие воды и другие ужасы, которые невозможно передать, там происходило что-то необыкновенное.

Однажды эсэсовский врач приказал мне составить отчет о заражениях в процессе родов и смертельных исходах среди матерей и новорожденных детей. Я ответила, что не имела ни одного смертельного исхода ни среди матерей, ни среди детей. Врач посмотрел на меня с недоверием. Сказал, что даже усовершенствованные клиники немецких университетов не могут похвастаться таким успехом.

В его глазах я прочитала гнев и зависть. Возможно, до предела истощенные организмы были слишком бесполезной пищей для бактерий. Женщина, готовящаяся к родам, вынуждена была долгое время отказывать себе в пайке хлеба, за который могла достать себе простыню. Эту простыню она разрывала на лоскуты, которые могли служить пеленками для малыша.

Стирка пеленок вызывала много трудностей, особенно из-за строгого запрета покидать барак, а также невозможности свободно делать что-либо внутри него. Выстиранные пеленки роженицы сушили на собственном теле. До мая 1943 года все дети, родившиеся в освенцимском лагере, зверским способом умерщвлялись: их топили в бочонке.

Это делали медсестры Клара и Пфани. Первая была акушеркой по профессии и попала в лагерь за детоубийство. Поэтому она была лишена права работать по специальности.

Ей было поручено делать то, для чего она была более пригодна. Также ей была доверена руководящая должность старосты барака.

Для помощи к ней была приставлена немецкая уличная девка Пфани.

После каждых родов из комнаты этих женщин до рожениц доносилось громкое бульканье и плеск воды. Вскоре после этого роженица могла увидеть тело своего ребенка, выброшенное из барака и разрываемое крысами. В мае 1943 года положение некоторых детей изменилось. Голубоглазых и светловолосых детей отнимали у матерей и отправляли в Германию с целью денационализации.

Пронзительный плач матерей провожал увозимых малышей. Пока ребенок оставался с матерью, само материнство было лучом надежды. Разлука была страшной.

Еврейских детей продолжали топить с беспощадной жестокостью. Не было речи о том, чтобы спрятать еврейского ребенка или скрыть его среди нееврейских детей.

Клара и Пфани попеременно внимательно следили за еврейскими женщинами во время родов.

Рожденного ребенка татуировали номером матери, топили в бочонке и выбрасывали из барака. Судьба остальных детей была еще хуже: они умирали медленной голодной смертью. Их кожа становилась тонкой, словно пергаментной, сквозь нее просвечивали сухожилия, кровеносные сосуды и кости. Дольше всех держались за жизнь советские дети; из Советского Союза было около 50% узниц.

Среди многих пережитых там трагедий особенно живо запомнилась мне история женщины из Вильно, отправленной в Освенцим за помощь партизанам.

Сразу после того, как она родила ребенка, кто-то из охраны выкрикнул ее номер (заключенных в лагере вызывали по номерам). Я пошла, чтобы объяснить ее ситуацию, но это не помогало, а только вызвало гнев. Я поняла, что ее вызывают в крематорий.

Она завернула ребенка в грязную бумагу и прижала к груди Ее губы беззвучно шевелились видимо, она хотела спеть малышу песенку, как это иногда делали матери, напевая своим младенцам колыбельные, чтобы утешить их в мучительный холод и голод и смягчить их горькую долю. Но у этой женщины не было сил она не могла издать ни звука только большие слезы текли из-под век, стекали по ее необыкновенно бледным щекам, падая на головку маленького приговоренного.

Что было более трагичным, трудно сказать переживание смерти младенца, гибнущего на глазах матери, или смерть матери, в сознании которой остается ее живой ребенок, брошенный на произвол судьбы.

Среди этих кошмарных воспоминаний в моем сознании мелькает одна мысль, один лейтмотив.

Все дети родились живыми. Их целью была жизнь! Пережило лагерь едва ли тридцать из них.

Несколько сотен детей было вывезено в Германию для денационализации, свыше 1500 были утоплены Кларой и Пфани, более 1000 детей умерло от голода и холода (эти приблизительные данные не включают период до конца апреля 1943 года). У меня до сих пор не было возможности передать Службе Здоровья свой акушерский рапорт из Освенцима.

Передаю его сейчас во имя тех, которые не могут ничего сказать миру о зле, причиненном им, во имя матери и ребенка. Если в моем Отечестве, несмотря на печальный опыт войны, могут возникнуть тенденции, направленные против жизни, то я надеюсь на голос всех акушеров, всех настоящих матерей и отцов, всех порядочных граждан в защиту жизни и прав ребенка.

В концентрационном лагере все дети вопреки ожиданиям рождались живыми, красивыми, пухленькими.

Природа, противостоящая ненависти, сражалась за свои права упорно, находя неведомые жизненные резервы. Природа является учителем акушера. Он вместе с природой борется за жизнь и вместе с ней провозглашает прекраснейшую вещь на свете улыбку ребенка.

Станислава Лещинска.

польская акушерка, узница Освенцима.

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Я, листая Пикабу за завтраком в гостинице, на 14й день работы без выходных: Матрица сломалась Оо

Рапорт акушерки из Освенцима.

Аушвиц, Аушвиц-Биркенау, Биркенау, Освенцим, Станислава Лещинска.

Это надо читать, знать и передавать поколениям чтобы больше этого не происходило!!!

Из тридцати пяти лет работы акушеркой, два года я провела как узница женского концентрационного лагеря Освенцим-Бжезинка, продолжая выполнять свой профессиональный долг.

Среди огромного количества женщин, доставлявшихся туда, было много беременных. Функции акушерки я выполняла там поочередно в трех бараках, которые были построены из досок, со множеством щелей, прогрызенных крысами. Внутри барака с обеих сторон возвышались трехэтажные койки.

На каждой из них должны были поместиться три или четыре женщины на грязных соломенных матрасах. Было жестко, потому что солома давно стерлась в пыль, и больные женщины лежали почти на голых досках, к тому же не гладких, а с сучками, натиравшими тело и кости.

Посередине, вдоль барака, тянулась печь, построенная из кирпича, с топками по краям. Она была единственным местом для принятия родов, так как другого сооружения для этой цели не было. Топили печь лишь несколько раз в году. Поэтому донимал холод, мучительный, пронизывающий, особенно зимой, когда с крыши свисали длинные сосульки.

О необходимой для роженицы и ребенка воде я должна была заботиться сама, но для того чтобы принести одно ведро воды, надо было потратить не меньше двадцати минут. В этих условиях судьба рожениц была плачевной, а роль акушерки необычайно трудной: никаких асептических средств, никаких перевязочных материалов. Сначала я была предоставлена сама себе; в случаях осложнений, требующих вмешательства врача-специалиста, например, при отделении плаценты вручную, я должна была действовать сама.

Немецкие лагерные врачи Роде, Кениг и Менгеле не могли запятнать своего призвания врача, оказывая помощь представителям другой национальности, поэтому взывать к их помощи я не имела права. Позже я несколько раз пользовалась помощью польской женщины-врача, Ирены Конечной, работавшей в соседнем отделении.

А когда я сама заболела сыпным тифом, большую помощь мне оказала врач Ирена Бялувна, заботливо ухаживавшая за мной и за моими больными. О работе врачей в Освенциме не буду упоминать, так как то, что я наблюдала, превышает мои возможности выразить словами величие призвания врача и героически выполненного долга.

Подвиг врачей и их самоотверженность запечатлелись в сердцах тех, кто никогда уже об этом не сможет рассказать, потому что они приняли мученическую смерть в неволе. Врач в Освенциме боролся за жизнь приговоренных к смерти, отдавая свою собственную жизнь. Он имел в своем распоряжении лишь несколько пачек аспирина и огромное сердце.

Там врач работал не ради славы, чести или удовлетворения профессиональных амбиций. Для него существовал только долг врача спасать жизнь в любой ситуации. Количество принятых мной родов превышало 3000. Несмотря на невыносимую грязь, червей, крыс, инфекционные болезни, отсутствие воды и другие ужасы, которые невозможно передать, там происходило что-то необыкновенное.

Однажды эсэсовский врач приказал мне составить отчет о заражениях в процессе родов и смертельных исходах среди матерей и новорожденных детей. Я ответила, что не имела ни одного смертельного исхода ни среди матерей, ни среди детей. Врач посмотрел на меня с недоверием. Сказал, что даже усовершенствованные клиники немецких университетов не могут похвастаться таким успехом.

В его глазах я прочитала гнев и зависть. Возможно, до предела истощенные организмы были слишком бесполезной пищей для бактерий. Женщина, готовящаяся к родам, вынуждена была долгое время отказывать себе в пайке хлеба, за который могла достать себе простыню. Эту простыню она разрывала на лоскуты, которые могли служить пеленками для малыша.

Стирка пеленок вызывала много трудностей, особенно из-за строгого запрета покидать барак, а также невозможности свободно делать что-либо внутри него. Выстиранные пеленки роженицы сушили на собственном теле. До мая 1943 года все дети, родившиеся в освенцимском лагере, зверским способом умерщвлялись: их топили в бочонке.

Это делали медсестры Клара и Пфани. Первая была акушеркой по профессии и попала в лагерь за детоубийство. Поэтому она была лишена права работать по специальности.

Ей было поручено делать то, для чего она была более пригодна. Также ей была доверена руководящая должность старосты барака.

Для помощи к ней была приставлена немецкая уличная девка Пфани.

После каждых родов из комнаты этих женщин до рожениц доносилось громкое бульканье и плеск воды. Вскоре после этого роженица могла увидеть тело своего ребенка, выброшенное из барака и разрываемое крысами. В мае 1943 года положение некоторых детей изменилось. Голубоглазых и светловолосых детей отнимали у матерей и отправляли в Германию с целью денационализации.

Пронзительный плач матерей провожал увозимых малышей. Пока ребенок оставался с матерью, само материнство было лучом надежды. Разлука была страшной.

Еврейских детей продолжали топить с беспощадной жестокостью. Не было речи о том, чтобы спрятать еврейского ребенка или скрыть его среди нееврейских детей.

Клара и Пфани попеременно внимательно следили за еврейскими женщинами во время родов.

Рожденного ребенка татуировали номером матери, топили в бочонке и выбрасывали из барака. Судьба остальных детей была еще хуже: они умирали медленной голодной смертью. Их кожа становилась тонкой, словно пергаментной, сквозь нее просвечивали сухожилия, кровеносные сосуды и кости. Дольше всех держались за жизнь советские дети; из Советского Союза было около 50% узниц.

Среди многих пережитых там трагедий особенно живо запомнилась мне история женщины из Вильно, отправленной в Освенцим за помощь партизанам.

Сразу после того, как она родила ребенка, кто-то из охраны выкрикнул ее номер (заключенных в лагере вызывали по номерам). Я пошла, чтобы объяснить ее ситуацию, но это не помогало, а только вызвало гнев. Я поняла, что ее вызывают в крематорий.

Она завернула ребенка в грязную бумагу и прижала к груди Ее губы беззвучно шевелились видимо, она хотела спеть малышу песенку, как это иногда делали матери, напевая своим младенцам колыбельные, чтобы утешить их в мучительный холод и голод и смягчить их горькую долю. Но у этой женщины не было сил она не могла издать ни звука только большие слезы текли из-под век, стекали по ее необыкновенно бледным щекам, падая на головку маленького приговоренного.

Что было более трагичным, трудно сказать переживание смерти младенца, гибнущего на глазах матери, или смерть матери, в сознании которой остается ее живой ребенок, брошенный на произвол судьбы.

Среди этих кошмарных воспоминаний в моем сознании мелькает одна мысль, один лейтмотив.

Все дети родились живыми. Их целью была жизнь! Пережило лагерь едва ли тридцать из них.

Несколько сотен детей было вывезено в Германию для денационализации, свыше 1500 были утоплены Кларой и Пфани, более 1000 детей умерло от голода и холода (эти приблизительные данные не включают период до конца апреля 1943 года). У меня до сих пор не было возможности передать Службе Здоровья свой акушерский рапорт из Освенцима.

Передаю его сейчас во имя тех, которые не могут ничего сказать миру о зле, причиненном им, во имя матери и ребенка. Если в моем Отечестве, несмотря на печальный опыт войны, могут возникнуть тенденции, направленные против жизни, то я надеюсь на голос всех акушеров, всех настоящих матерей и отцов, всех порядочных граждан в защиту жизни и прав ребенка.

В концентрационном лагере все дети вопреки ожиданиям рождались живыми, красивыми, пухленькими.

Природа, противостоящая ненависти, сражалась за свои права упорно, находя неведомые жизненные резервы. Природа является учителем акушера. Он вместе с природой борется за жизнь и вместе с ней провозглашает прекраснейшую вещь на свете улыбку ребенка.

Станислава Лещинска.

польская акушерка, узница Освенцима.

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Я, листая Пикабу за завтраком в гостинице, на 14й день работы без выходных: Матрица сломалась Оо

Рапорт акушерки из Освенцима.

Аушвиц, Аушвиц-Биркенау, Биркенау, Освенцим, Станислава Лещинска.

Это надо читать, знать и передавать поколениям чтобы больше этого не происходило!!!

Из тридцати пяти лет работы акушеркой, два года я провела как узница женского концентрационного лагеря Освенцим-Бжезинка, продолжая выполнять свой профессиональный долг.

Среди огромного количества женщин, доставлявшихся туда, было много беременных. Функции акушерки я выполняла там поочередно в трех бараках, которые были построены из досок, со множеством щелей, прогрызенных крысами. Внутри барака с обеих сторон возвышались трехэтажные койки.

На каждой из них должны были поместиться три или четыре женщины на грязных соломенных матрасах. Было жестко, потому что солома давно стерлась в пыль, и больные женщины лежали почти на голых досках, к тому же не гладких, а с сучками, натиравшими тело и кости.

Посередине, вдоль барака, тянулась печь, построенная из кирпича, с топками по краям. Она была единственным местом для принятия родов, так как другого сооружения для этой цели не было. Топили печь лишь несколько раз в году. Поэтому донимал холод, мучительный, пронизывающий, особенно зимой, когда с крыши свисали длинные сосульки.

О необходимой для роженицы и ребенка воде я должна была заботиться сама, но для того чтобы принести одно ведро воды, надо было потратить не меньше двадцати минут. В этих условиях судьба рожениц была плачевной, а роль акушерки необычайно трудной: никаких асептических средств, никаких перевязочных материалов. Сначала я была предоставлена сама себе; в случаях осложнений, требующих вмешательства врача-специалиста, например, при отделении плаценты вручную, я должна была действовать сама.

Немецкие лагерные врачи Роде, Кениг и Менгеле не могли запятнать своего призвания врача, оказывая помощь представителям другой национальности, поэтому взывать к их помощи я не имела права. Позже я несколько раз пользовалась помощью польской женщины-врача, Ирены Конечной, работавшей в соседнем отделении.

А когда я сама заболела сыпным тифом, большую помощь мне оказала врач Ирена Бялувна, заботливо ухаживавшая за мной и за моими больными. О работе врачей в Освенциме не буду упоминать, так как то, что я наблюдала, превышает мои возможности выразить словами величие призвания врача и героически выполненного долга.

Подвиг врачей и их самоотверженность запечатлелись в сердцах тех, кто никогда уже об этом не сможет рассказать, потому что они приняли мученическую смерть в неволе. Врач в Освенциме боролся за жизнь приговоренных к смерти, отдавая свою собственную жизнь. Он имел в своем распоряжении лишь несколько пачек аспирина и огромное сердце.

Там врач работал не ради славы, чести или удовлетворения профессиональных амбиций. Для него существовал только долг врача спасать жизнь в любой ситуации. Количество принятых мной родов превышало 3000. Несмотря на невыносимую грязь, червей, крыс, инфекционные болезни, отсутствие воды и другие ужасы, которые невозможно передать, там происходило что-то необыкновенное.

Однажды эсэсовский врач приказал мне составить отчет о заражениях в процессе родов и смертельных исходах среди матерей и новорожденных детей. Я ответила, что не имела ни одного смертельного исхода ни среди матерей, ни среди детей. Врач посмотрел на меня с недоверием. Сказал, что даже усовершенствованные клиники немецких университетов не могут похвастаться таким успехом.

В его глазах я прочитала гнев и зависть. Возможно, до предела истощенные организмы были слишком бесполезной пищей для бактерий. Женщина, готовящаяся к родам, вынуждена была долгое время отказывать себе в пайке хлеба, за который могла достать себе простыню. Эту простыню она разрывала на лоскуты, которые могли служить пеленками для малыша.

Стирка пеленок вызывала много трудностей, особенно из-за строгого запрета покидать барак, а также невозможности свободно делать что-либо внутри него. Выстиранные пеленки роженицы сушили на собственном теле. До мая 1943 года все дети, родившиеся в освенцимском лагере, зверским способом умерщвлялись: их топили в бочонке.

Это делали медсестры Клара и Пфани. Первая была акушеркой по профессии и попала в лагерь за детоубийство. Поэтому она была лишена права работать по специальности.

Ей было поручено делать то, для чего она была более пригодна. Также ей была доверена руководящая должность старосты барака.

Для помощи к ней была приставлена немецкая уличная девка Пфани.

После каждых родов из комнаты этих женщин до рожениц доносилось громкое бульканье и плеск воды. Вскоре после этого роженица могла увидеть тело своего ребенка, выброшенное из барака и разрываемое крысами. В мае 1943 года положение некоторых детей изменилось. Голубоглазых и светловолосых детей отнимали у матерей и отправляли в Германию с целью денационализации.

Пронзительный плач матерей провожал увозимых малышей. Пока ребенок оставался с матерью, само материнство было лучом надежды. Разлука была страшной.

Еврейских детей продолжали топить с беспощадной жестокостью. Не было речи о том, чтобы спрятать еврейского ребенка или скрыть его среди нееврейских детей.

Клара и Пфани попеременно внимательно следили за еврейскими женщинами во время родов.

Рожденного ребенка татуировали номером матери, топили в бочонке и выбрасывали из барака. Судьба остальных детей была еще хуже: они умирали медленной голодной смертью. Их кожа становилась тонкой, словно пергаментной, сквозь нее просвечивали сухожилия, кровеносные сосуды и кости. Дольше всех держались за жизнь советские дети; из Советского Союза было около 50% узниц.

Среди многих пережитых там трагедий особенно живо запомнилась мне история женщины из Вильно, отправленной в Освенцим за помощь партизанам.

Сразу после того, как она родила ребенка, кто-то из охраны выкрикнул ее номер (заключенных в лагере вызывали по номерам). Я пошла, чтобы объяснить ее ситуацию, но это не помогало, а только вызвало гнев. Я поняла, что ее вызывают в крематорий.

Она завернула ребенка в грязную бумагу и прижала к груди Ее губы беззвучно шевелились видимо, она хотела спеть малышу песенку, как это иногда делали матери, напевая своим младенцам колыбельные, чтобы утешить их в мучительный холод и голод и смягчить их горькую долю. Но у этой женщины не было сил она не могла издать ни звука только большие слезы текли из-под век, стекали по ее необыкновенно бледным щекам, падая на головку маленького приговоренного.

Что было более трагичным, трудно сказать переживание смерти младенца, гибнущего на глазах матери, или смерть матери, в сознании которой остается ее живой ребенок, брошенный на произвол судьбы.

Среди этих кошмарных воспоминаний в моем сознании мелькает одна мысль, один лейтмотив.

Все дети родились живыми. Их целью была жизнь! Пережило лагерь едва ли тридцать из них.

Несколько сотен детей было вывезено в Германию для денационализации, свыше 1500 были утоплены Кларой и Пфани, более 1000 детей умерло от голода и холода (эти приблизительные данные не включают период до конца апреля 1943 года). У меня до сих пор не было возможности передать Службе Здоровья свой акушерский рапорт из Освенцима.

Передаю его сейчас во имя тех, которые не могут ничего сказать миру о зле, причиненном им, во имя матери и ребенка. Если в моем Отечестве, несмотря на печальный опыт войны, могут возникнуть тенденции, направленные против жизни, то я надеюсь на голос всех акушеров, всех настоящих матерей и отцов, всех порядочных граждан в защиту жизни и прав ребенка.

В концентрационном лагере все дети вопреки ожиданиям рождались живыми, красивыми, пухленькими.

Природа, противостоящая ненависти, сражалась за свои права упорно, находя неведомые жизненные резервы. Природа является учителем акушера. Он вместе с природой борется за жизнь и вместе с ней провозглашает прекраснейшую вещь на свете улыбку ребенка.

Станислава Лещинска.

польская акушерка, узница Освенцима.

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Я, листая Пикабу за завтраком в гостинице, на 14й день работы без выходных: Матрица сломалась Оо

Рапорт акушерки из Освенцима.

Аушвиц, Аушвиц-Биркенау, Биркенау, Освенцим, Станислава Лещинска.

Это надо читать, знать и передавать поколениям чтобы больше этого не происходило!!!

Из тридцати пяти лет работы акушеркой, два года я провела как узница женского концентрационного лагеря Освенцим-Бжезинка, продолжая выполнять свой профессиональный долг.

Среди огромного количества женщин, доставлявшихся туда, было много беременных. Функции акушерки я выполняла там поочередно в трех бараках, которые были построены из досок, со множеством щелей, прогрызенных крысами. Внутри барака с обеих сторон возвышались трехэтажные койки.

На каждой из них должны были поместиться три или четыре женщины на грязных соломенных матрасах. Было жестко, потому что солома давно стерлась в пыль, и больные женщины лежали почти на голых досках, к тому же не гладких, а с сучками, натиравшими тело и кости.

Посередине, вдоль барака, тянулась печь, построенная из кирпича, с топками по краям. Она была единственным местом для принятия родов, так как другого сооружения для этой цели не было. Топили печь лишь несколько раз в году. Поэтому донимал холод, мучительный, пронизывающий, особенно зимой, когда с крыши свисали длинные сосульки.

О необходимой для роженицы и ребенка воде я должна была заботиться сама, но для того чтобы принести одно ведро воды, надо было потратить не меньше двадцати минут. В этих условиях судьба рожениц была плачевной, а роль акушерки необычайно трудной: никаких асептических средств, никаких перевязочных материалов. Сначала я была предоставлена сама себе; в случаях осложнений, требующих вмешательства врача-специалиста, например, при отделении плаценты вручную, я должна была действовать сама.

Немецкие лагерные врачи Роде, Кениг и Менгеле не могли запятнать своего призвания врача, оказывая помощь представителям другой национальности, поэтому взывать к их помощи я не имела права. Позже я несколько раз пользовалась помощью польской женщины-врача, Ирены Конечной, работавшей в соседнем отделении.

А когда я сама заболела сыпным тифом, большую помощь мне оказала врач Ирена Бялувна, заботливо ухаживавшая за мной и за моими больными. О работе врачей в Освенциме не буду упоминать, так как то, что я наблюдала, превышает мои возможности выразить словами величие призвания врача и героически выполненного долга.

Подвиг врачей и их самоотверженность запечатлелись в сердцах тех, кто никогда уже об этом не сможет рассказать, потому что они приняли мученическую смерть в неволе. Врач в Освенциме боролся за жизнь приговоренных к смерти, отдавая свою собственную жизнь. Он имел в своем распоряжении лишь несколько пачек аспирина и огромное сердце.

Там врач работал не ради славы, чести или удовлетворения профессиональных амбиций. Для него существовал только долг врача спасать жизнь в любой ситуации. Количество принятых мной родов превышало 3000. Несмотря на невыносимую грязь, червей, крыс, инфекционные болезни, отсутствие воды и другие ужасы, которые невозможно передать, там происходило что-то необыкновенное.

Однажды эсэсовский врач приказал мне составить отчет о заражениях в процессе родов и смертельных исходах среди матерей и новорожденных детей. Я ответила, что не имела ни одного смертельного исхода ни среди матерей, ни среди детей. Врач посмотрел на меня с недоверием. Сказал, что даже усовершенствованные клиники немецких университетов не могут похвастаться таким успехом.

В его глазах я прочитала гнев и зависть. Возможно, до предела истощенные организмы были слишком бесполезной пищей для бактерий. Женщина, готовящаяся к родам, вынуждена была долгое время отказывать себе в пайке хлеба, за который могла достать себе простыню. Эту простыню она разрывала на лоскуты, которые могли служить пеленками для малыша.

Стирка пеленок вызывала много трудностей, особенно из-за строгого запрета покидать барак, а также невозможности свободно делать что-либо внутри него. Выстиранные пеленки роженицы сушили на собственном теле. До мая 1943 года все дети, родившиеся в освенцимском лагере, зверским способом умерщвлялись: их топили в бочонке.

Это делали медсестры Клара и Пфани. Первая была акушеркой по профессии и попала в лагерь за детоубийство. Поэтому она была лишена права работать по специальности.

Ей было поручено делать то, для чего она была более пригодна. Также ей была доверена руководящая должность старосты барака.

Для помощи к ней была приставлена немецкая уличная девка Пфани.

После каждых родов из комнаты этих женщин до рожениц доносилось громкое бульканье и плеск воды. Вскоре после этого роженица могла увидеть тело своего ребенка, выброшенное из барака и разрываемое крысами. В мае 1943 года положение некоторых детей изменилось. Голубоглазых и светловолосых детей отнимали у матерей и отправляли в Германию с целью денационализации.

Пронзительный плач матерей провожал увозимых малышей. Пока ребенок оставался с матерью, само материнство было лучом надежды. Разлука была страшной.

Еврейских детей продолжали топить с беспощадной жестокостью. Не было речи о том, чтобы спрятать еврейского ребенка или скрыть его среди нееврейских детей.

Клара и Пфани попеременно внимательно следили за еврейскими женщинами во время родов.

Рожденного ребенка татуировали номером матери, топили в бочонке и выбрасывали из барака. Судьба остальных детей была еще хуже: они умирали медленной голодной смертью. Их кожа становилась тонкой, словно пергаментной, сквозь нее просвечивали сухожилия, кровеносные сосуды и кости. Дольше всех держались за жизнь советские дети; из Советского Союза было около 50% узниц.

Среди многих пережитых там трагедий особенно живо запомнилась мне история женщины из Вильно, отправленной в Освенцим за помощь партизанам.

Сразу после того, как она родила ребенка, кто-то из охраны выкрикнул ее номер (заключенных в лагере вызывали по номерам). Я пошла, чтобы объяснить ее ситуацию, но это не помогало, а только вызвало гнев. Я поняла, что ее вызывают в крематорий.

Она завернула ребенка в грязную бумагу и прижала к груди Ее губы беззвучно шевелились видимо, она хотела спеть малышу песенку, как это иногда делали матери, напевая своим младенцам колыбельные, чтобы утешить их в мучительный холод и голод и смягчить их горькую долю. Но у этой женщины не было сил она не могла издать ни звука только большие слезы текли из-под век, стекали по ее необыкновенно бледным щекам, падая на головку маленького приговоренного.

Что было более трагичным, трудно сказать переживание смерти младенца, гибнущего на глазах матери, или смерть матери, в сознании которой остается ее живой ребенок, брошенный на произвол судьбы.

Среди этих кошмарных воспоминаний в моем сознании мелькает одна мысль, один лейтмотив.

Все дети родились живыми. Их целью была жизнь! Пережило лагерь едва ли тридцать из них.

Несколько сотен детей было вывезено в Германию для денационализации, свыше 1500 были утоплены Кларой и Пфани, более 1000 детей умерло от голода и холода (эти приблизительные данные не включают период до конца апреля 1943 года). У меня до сих пор не было возможности передать Службе Здоровья свой акушерский рапорт из Освенцима.

Передаю его сейчас во имя тех, которые не могут ничего сказать миру о зле, причиненном им, во имя матери и ребенка. Если в моем Отечестве, несмотря на печальный опыт войны, могут возникнуть тенденции, направленные против жизни, то я надеюсь на голос всех акушеров, всех настоящих матерей и отцов, всех порядочных граждан в защиту жизни и прав ребенка.

В концентрационном лагере все дети вопреки ожиданиям рождались живыми, красивыми, пухленькими.

Природа, противостоящая ненависти, сражалась за свои права упорно, находя неведомые жизненные резервы. Природа является учителем акушера. Он вместе с природой борется за жизнь и вместе с ней провозглашает прекраснейшую вещь на свете улыбку ребенка.

Станислава Лещинска.

польская акушерка, узница Освенцима.

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Я, листая Пикабу за завтраком в гостинице, на 14й день работы без выходных: Матрица сломалась Оо

Рапорт акушерки из Освенцима.

Аушвиц, Аушвиц-Биркенау, Биркенау, Освенцим, Станислава Лещинска.

Это надо читать, знать и передавать поколениям чтобы больше этого не происходило!!!

Из тридцати пяти лет работы акушеркой, два года я провела как узница женского концентрационного лагеря Освенцим-Бжезинка, продолжая выполнять свой профессиональный долг.

Среди огромного количества женщин, доставлявшихся туда, было много беременных. Функции акушерки я выполняла там поочередно в трех бараках, которые были построены из досок, со множеством щелей, прогрызенных крысами. Внутри барака с обеих сторон возвышались трехэтажные койки.

На каждой из них должны были поместиться три или четыре женщины на грязных соломенных матрасах. Было жестко, потому что солома давно стерлась в пыль, и больные женщины лежали почти на голых досках, к тому же не гладких, а с сучками, натиравшими тело и кости.

Посередине, вдоль барака, тянулась печь, построенная из кирпича, с топками по краям. Она была единственным местом для принятия родов, так как другого сооружения для этой цели не было. Топили печь лишь несколько раз в году. Поэтому донимал холод, мучительный, пронизывающий, особенно зимой, когда с крыши свисали длинные сосульки.

О необходимой для роженицы и ребенка воде я должна была заботиться сама, но для того чтобы принести одно ведро воды, надо было потратить не меньше двадцати минут. В этих условиях судьба рожениц была плачевной, а роль акушерки необычайно трудной: никаких асептических средств, никаких перевязочных материалов. Сначала я была предоставлена сама себе; в случаях осложнений, требующих вмешательства врача-специалиста, например, при отделении плаценты вручную, я должна была действовать сама.

Немецкие лагерные врачи Роде, Кениг и Менгеле не могли запятнать своего призвания врача, оказывая помощь представителям другой национальности, поэтому взывать к их помощи я не имела права. Позже я несколько раз пользовалась помощью польской женщины-врача, Ирены Конечной, работавшей в соседнем отделении.

А когда я сама заболела сыпным тифом, большую помощь мне оказала врач Ирена Бялувна, заботливо ухаживавшая за мной и за моими больными. О работе врачей в Освенциме не буду упоминать, так как то, что я наблюдала, превышает мои возможности выразить словами величие призвания врача и героически выполненного долга.

Подвиг врачей и их самоотверженность запечатлелись в сердцах тех, кто никогда уже об этом не сможет рассказать, потому что они приняли мученическую смерть в неволе. Врач в Освенциме боролся за жизнь приговоренных к смерти, отдавая свою собственную жизнь. Он имел в своем распоряжении лишь несколько пачек аспирина и огромное сердце.

Там врач работал не ради славы, чести или удовлетворения профессиональных амбиций. Для него существовал только долг врача спасать жизнь в любой ситуации. Количество принятых мной родов превышало 3000. Несмотря на невыносимую грязь, червей, крыс, инфекционные болезни, отсутствие воды и другие ужасы, которые невозможно передать, там происходило что-то необыкновенное.

Однажды эсэсовский врач приказал мне составить отчет о заражениях в процессе родов и смертельных исходах среди матерей и новорожденных детей. Я ответила, что не имела ни одного смертельного исхода ни среди матерей, ни среди детей. Врач посмотрел на меня с недоверием. Сказал, что даже усовершенствованные клиники немецких университетов не могут похвастаться таким успехом.

В его глазах я прочитала гнев и зависть. Возможно, до предела истощенные организмы были слишком бесполезной пищей для бактерий. Женщина, готовящаяся к родам, вынуждена была долгое время отказывать себе в пайке хлеба, за который могла достать себе простыню. Эту простыню она разрывала на лоскуты, которые могли служить пеленками для малыша.

Стирка пеленок вызывала много трудностей, особенно из-за строгого запрета покидать барак, а также невозможности свободно делать что-либо внутри него. Выстиранные пеленки роженицы сушили на собственном теле. До мая 1943 года все дети, родившиеся в освенцимском лагере, зверским способом умерщвлялись: их топили в бочонке.

Это делали медсестры Клара и Пфани. Первая была акушеркой по профессии и попала в лагерь за детоубийство. Поэтому она была лишена права работать по специальности.

Ей было поручено делать то, для чего она была более пригодна. Также ей была доверена руководящая должность старосты барака.

Для помощи к ней была приставлена немецкая уличная девка Пфани.

После каждых родов из комнаты этих женщин до рожениц доносилось громкое бульканье и плеск воды. Вскоре после этого роженица могла увидеть тело своего ребенка, выброшенное из барака и разрываемое крысами. В мае 1943 года положение некоторых детей изменилось. Голубоглазых и светловолосых детей отнимали у матерей и отправляли в Германию с целью денационализации.

Пронзительный плач матерей провожал увозимых малышей. Пока ребенок оставался с матерью, само материнство было лучом надежды. Разлука была страшной.

Еврейских детей продолжали топить с беспощадной жестокостью. Не было речи о том, чтобы спрятать еврейского ребенка или скрыть его среди нееврейских детей.

Клара и Пфани попеременно внимательно следили за еврейскими женщинами во время родов.

Рожденного ребенка татуировали номером матери, топили в бочонке и выбрасывали из барака. Судьба остальных детей была еще хуже: они умирали медленной голодной смертью. Их кожа становилась тонкой, словно пергаментной, сквозь нее просвечивали сухожилия, кровеносные сосуды и кости. Дольше всех держались за жизнь советские дети; из Советского Союза было около 50% узниц.

Среди многих пережитых там трагедий особенно живо запомнилась мне история женщины из Вильно, отправленной в Освенцим за помощь партизанам.

Сразу после того, как она родила ребенка, кто-то из охраны выкрикнул ее номер (заключенных в лагере вызывали по номерам). Я пошла, чтобы объяснить ее ситуацию, но это не помогало, а только вызвало гнев. Я поняла, что ее вызывают в крематорий.

Она завернула ребенка в грязную бумагу и прижала к груди Ее губы беззвучно шевелились видимо, она хотела спеть малышу песенку, как это иногда делали матери, напевая своим младенцам колыбельные, чтобы утешить их в мучительный холод и голод и смягчить их горькую долю. Но у этой женщины не было сил она не могла издать ни звука только большие слезы текли из-под век, стекали по ее необыкновенно бледным щекам, падая на головку маленького приговоренного.

Что было более трагичным, трудно сказать переживание смерти младенца, гибнущего на глазах матери, или смерть матери, в сознании которой остается ее живой ребенок, брошенный на произвол судьбы.

Среди этих кошмарных воспоминаний в моем сознании мелькает одна мысль, один лейтмотив.

Все дети родились живыми. Их целью была жизнь! Пережило лагерь едва ли тридцать из них.

Несколько сотен детей было вывезено в Германию для денационализации, свыше 1500 были утоплены Кларой и Пфани, более 1000 детей умерло от голода и холода (эти приблизительные данные не включают период до конца апреля 1943 года). У меня до сих пор не было возможности передать Службе Здоровья свой акушерский рапорт из Освенцима.

Передаю его сейчас во имя тех, которые не могут ничего сказать миру о зле, причиненном им, во имя матери и ребенка. Если в моем Отечестве, несмотря на печальный опыт войны, могут возникнуть тенденции, направленные против жизни, то я надеюсь на голос всех акушеров, всех настоящих матерей и отцов, всех порядочных граждан в защиту жизни и прав ребенка.

В концентрационном лагере все дети вопреки ожиданиям рождались живыми, красивыми, пухленькими.

Природа, противостоящая ненависти, сражалась за свои права упорно, находя неведомые жизненные резервы. Природа является учителем акушера. Он вместе с природой борется за жизнь и вместе с ней провозглашает прекраснейшую вещь на свете улыбку ребенка.

Станислава Лещинска.

польская акушерка, узница Освенцима.

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Я, листая Пикабу за завтраком в гостинице, на 14й день работы без выходных: Матрица сломалась Оо

Рапорт акушерки из Освенцима.

Аушвиц, Аушвиц-Биркенау, Биркенау, Освенцим, Станислава Лещинска.

Это надо читать, знать и передавать поколениям чтобы больше этого не происходило!!!

Из тридцати пяти лет работы акушеркой, два года я провела как узница женского концентрационного лагеря Освенцим-Бжезинка, продолжая выполнять свой профессиональный долг.

Среди огромного количества женщин, доставлявшихся туда, было много беременных. Функции акушерки я выполняла там поочередно в трех бараках, которые были построены из досок, со множеством щелей, прогрызенных крысами. Внутри барака с обеих сторон возвышались трехэтажные койки.

На каждой из них должны были поместиться три или четыре женщины на грязных соломенных матрасах. Было жестко, потому что солома давно стерлась в пыль, и больные женщины лежали почти на голых досках, к тому же не гладких, а с сучками, натиравшими тело и кости.

Посередине, вдоль барака, тянулась печь, построенная из кирпича, с топками по краям. Она была единственным местом для принятия родов, так как другого сооружения для этой цели не было. Топили печь лишь несколько раз в году. Поэтому донимал холод, мучительный, пронизывающий, особенно зимой, когда с крыши свисали длинные сосульки.

О необходимой для роженицы и ребенка воде я должна была заботиться сама, но для того чтобы принести одно ведро воды, надо было потратить не меньше двадцати минут. В этих условиях судьба рожениц была плачевной, а роль акушерки необычайно трудной: никаких асептических средств, никаких перевязочных материалов. Сначала я была предоставлена сама себе; в случаях осложнений, требующих вмешательства врача-специалиста, например, при отделении плаценты вручную, я должна была действовать сама.

Немецкие лагерные врачи Роде, Кениг и Менгеле не могли запятнать своего призвания врача, оказывая помощь представителям другой национальности, поэтому взывать к их помощи я не имела права. Позже я несколько раз пользовалась помощью польской женщины-врача, Ирены Конечной, работавшей в соседнем отделении.

А когда я сама заболела сыпным тифом, большую помощь мне оказала врач Ирена Бялувна, заботливо ухаживавшая за мной и за моими больными. О работе врачей в Освенциме не буду упоминать, так как то, что я наблюдала, превышает мои возможности выразить словами величие призвания врача и героически выполненного долга.

Подвиг врачей и их самоотверженность запечатлелись в сердцах тех, кто никогда уже об этом не сможет рассказать, потому что они приняли мученическую смерть в неволе. Врач в Освенциме боролся за жизнь приговоренных к смерти, отдавая свою собственную жизнь. Он имел в своем распоряжении лишь несколько пачек аспирина и огромное сердце.

Там врач работал не ради славы, чести или удовлетворения профессиональных амбиций. Для него существовал только долг врача спасать жизнь в любой ситуации. Количество принятых мной родов превышало 3000. Несмотря на невыносимую грязь, червей, крыс, инфекционные болезни, отсутствие воды и другие ужасы, которые невозможно передать, там происходило что-то необыкновенное.

Однажды эсэсовский врач приказал мне составить отчет о заражениях в процессе родов и смертельных исходах среди матерей и новорожденных детей. Я ответила, что не имела ни одного смертельного исхода ни среди матерей, ни среди детей. Врач посмотрел на меня с недоверием. Сказал, что даже усовершенствованные клиники немецких университетов не могут похвастаться таким успехом.

В его глазах я прочитала гнев и зависть. Возможно, до предела истощенные организмы были слишком бесполезной пищей для бактерий. Женщина, готовящаяся к родам, вынуждена была долгое время отказывать себе в пайке хлеба, за который могла достать себе простыню. Эту простыню она разрывала на лоскуты, которые могли служить пеленками для малыша.

Стирка пеленок вызывала много трудностей, особенно из-за строгого запрета покидать барак, а также невозможности свободно делать что-либо внутри него. Выстиранные пеленки роженицы сушили на собственном теле. До мая 1943 года все дети, родившиеся в освенцимском лагере, зверским способом умерщвлялись: их топили в бочонке.

Это делали медсестры Клара и Пфани. Первая была акушеркой по профессии и попала в лагерь за детоубийство. Поэтому она была лишена права работать по специальности.

Ей было поручено делать то, для чего она была более пригодна. Также ей была доверена руководящая должность старосты барака.

Для помощи к ней была приставлена немецкая уличная девка Пфани.

После каждых родов из комнаты этих женщин до рожениц доносилось громкое бульканье и плеск воды. Вскоре после этого роженица могла увидеть тело своего ребенка, выброшенное из барака и разрываемое крысами. В мае 1943 года положение некоторых детей изменилось. Голубоглазых и светловолосых детей отнимали у матерей и отправляли в Германию с целью денационализации.

Пронзительный плач матерей провожал увозимых малышей. Пока ребенок оставался с матерью, само материнство было лучом надежды. Разлука была страшной.

Еврейских детей продолжали топить с беспощадной жестокостью. Не было речи о том, чтобы спрятать еврейского ребенка или скрыть его среди нееврейских детей.

Клара и Пфани попеременно внимательно следили за еврейскими женщинами во время родов.

Рожденного ребенка татуировали номером матери, топили в бочонке и выбрасывали из барака. Судьба остальных детей была еще хуже: они умирали медленной голодной смертью. Их кожа становилась тонкой, словно пергаментной, сквозь нее просвечивали сухожилия, кровеносные сосуды и кости. Дольше всех держались за жизнь советские дети; из Советского Союза было около 50% узниц.

Среди многих пережитых там трагедий особенно живо запомнилась мне история женщины из Вильно, отправленной в Освенцим за помощь партизанам.

Сразу после того, как она родила ребенка, кто-то из охраны выкрикнул ее номер (заключенных в лагере вызывали по номерам). Я пошла, чтобы объяснить ее ситуацию, но это не помогало, а только вызвало гнев. Я поняла, что ее вызывают в крематорий.

Она завернула ребенка в грязную бумагу и прижала к груди Ее губы беззвучно шевелились видимо, она хотела спеть малышу песенку, как это иногда делали матери, напевая своим младенцам колыбельные, чтобы утешить их в мучительный холод и голод и смягчить их горькую долю. Но у этой женщины не было сил она не могла издать ни звука только большие слезы текли из-под век, стекали по ее необыкновенно бледным щекам, падая на головку маленького приговоренного.

Что было более трагичным, трудно сказать переживание смерти младенца, гибнущего на глазах матери, или смерть матери, в сознании которой остается ее живой ребенок, брошенный на произвол судьбы.

Среди этих кошмарных воспоминаний в моем сознании мелькает одна мысль, один лейтмотив.

Все дети родились живыми. Их целью была жизнь! Пережило лагерь едва ли тридцать из них.

Несколько сотен детей было вывезено в Германию для денационализации, свыше 1500 были утоплены Кларой и Пфани, более 1000 детей умерло от голода и холода (эти приблизительные данные не включают период до конца апреля 1943 года). У меня до сих пор не было возможности передать Службе Здоровья свой акушерский рапорт из Освенцима.

Передаю его сейчас во имя тех, которые не могут ничего сказать миру о зле, причиненном им, во имя матери и ребенка. Если в моем Отечестве, несмотря на печальный опыт войны, могут возникнуть тенденции, направленные против жизни, то я надеюсь на голос всех акушеров, всех настоящих матерей и отцов, всех порядочных граждан в защиту жизни и прав ребенка.

В концентрационном лагере все дети вопреки ожиданиям рождались живыми, красивыми, пухленькими.

Природа, противостоящая ненависти, сражалась за свои права упорно, находя неведомые жизненные резервы. Природа является учителем акушера. Он вместе с природой борется за жизнь и вместе с ней провозглашает прекраснейшую вещь на свете улыбку ребенка.

Станислава Лещинска.

польская акушерка, узница Освенцима.

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Я, листая Пикабу за завтраком в гостинице, на 14й день работы без выходных: Матрица сломалась Оо

Рапорт акушерки из Освенцима.

Аушвиц, Аушвиц-Биркенау, Биркенау, Освенцим, Станислава Лещинска.

Это надо читать, знать и передавать поколениям чтобы больше этого не происходило!!!

Из тридцати пяти лет работы акушеркой, два года я провела как узница женского концентрационного лагеря Освенцим-Бжезинка, продолжая выполнять свой профессиональный долг.

Среди огромного количества женщин, доставлявшихся туда, было много беременных. Функции акушерки я выполняла там поочередно в трех бараках, которые были построены из досок, со множеством щелей, прогрызенных крысами. Внутри барака с обеих сторон возвышались трехэтажные койки.

На каждой из них должны были поместиться три или четыре женщины на грязных соломенных матрасах. Было жестко, потому что солома давно стерлась в пыль, и больные женщины лежали почти на голых досках, к тому же не гладких, а с сучками, натиравшими тело и кости.

Посередине, вдоль барака, тянулась печь, построенная из кирпича, с топками по краям. Она была единственным местом для принятия родов, так как другого сооружения для этой цели не было. Топили печь лишь несколько раз в году. Поэтому донимал холод, мучительный, пронизывающий, особенно зимой, когда с крыши свисали длинные сосульки.

О необходимой для роженицы и ребенка воде я должна была заботиться сама, но для того чтобы принести одно ведро воды, надо было потратить не меньше двадцати минут. В этих условиях судьба рожениц была плачевной, а роль акушерки необычайно трудной: никаких асептических средств, никаких перевязочных материалов. Сначала я была предоставлена сама себе; в случаях осложнений, требующих вмешательства врача-специалиста, например, при отделении плаценты вручную, я должна была действовать сама.

Немецкие лагерные врачи Роде, Кениг и Менгеле не могли запятнать своего призвания врача, оказывая помощь представителям другой национальности, поэтому взывать к их помощи я не имела права. Позже я несколько раз пользовалась помощью польской женщины-врача, Ирены Конечной, работавшей в соседнем отделении.

А когда я сама заболела сыпным тифом, большую помощь мне оказала врач Ирена Бялувна, заботливо ухаживавшая за мной и за моими больными. О работе врачей в Освенциме не буду упоминать, так как то, что я наблюдала, превышает мои возможности выразить словами величие призвания врача и героически выполненного долга.

Подвиг врачей и их самоотверженность запечатлелись в сердцах тех, кто никогда уже об этом не сможет рассказать, потому что они приняли мученическую смерть в неволе. Врач в Освенциме боролся за жизнь приговоренных к смерти, отдавая свою собственную жизнь. Он имел в своем распоряжении лишь несколько пачек аспирина и огромное сердце.

Там врач работал не ради славы, чести или удовлетворения профессиональных амбиций. Для него существовал только долг врача спасать жизнь в любой ситуации. Количество принятых мной родов превышало 3000. Несмотря на невыносимую грязь, червей, крыс, инфекционные болезни, отсутствие воды и другие ужасы, которые невозможно передать, там происходило что-то необыкновенное.

Однажды эсэсовский врач приказал мне составить отчет о заражениях в процессе родов и смертельных исходах среди матерей и новорожденных детей. Я ответила, что не имела ни одного смертельного исхода ни среди матерей, ни среди детей. Врач посмотрел на меня с недоверием. Сказал, что даже усовершенствованные клиники немецких университетов не могут похвастаться таким успехом.

В его глазах я прочитала гнев и зависть. Возможно, до предела истощенные организмы были слишком бесполезной пищей для бактерий. Женщина, готовящаяся к родам, вынуждена была долгое время отказывать себе в пайке хлеба, за который могла достать себе простыню. Эту простыню она разрывала на лоскуты, которые могли служить пеленками для малыша.

Стирка пеленок вызывала много трудностей, особенно из-за строгого запрета покидать барак, а также невозможности свободно делать что-либо внутри него. Выстиранные пеленки роженицы сушили на собственном теле. До мая 1943 года все дети, родившиеся в освенцимском лагере, зверским способом умерщвлялись: их топили в бочонке.

Это делали медсестры Клара и Пфани. Первая была акушеркой по профессии и попала в лагерь за детоубийство. Поэтому она была лишена права работать по специальности.

Ей было поручено делать то, для чего она была более пригодна. Также ей была доверена руководящая должность старосты барака.

Для помощи к ней была приставлена немецкая уличная девка Пфани.

После каждых родов из комнаты этих женщин до рожениц доносилось громкое бульканье и плеск воды. Вскоре после этого роженица могла увидеть тело своего ребенка, выброшенное из барака и разрываемое крысами. В мае 1943 года положение некоторых детей изменилось. Голубоглазых и светловолосых детей отнимали у матерей и отправляли в Германию с целью денационализации.

Пронзительный плач матерей провожал увозимых малышей. Пока ребенок оставался с матерью, само материнство было лучом надежды. Разлука была страшной.

Еврейских детей продолжали топить с беспощадной жестокостью. Не было речи о том, чтобы спрятать еврейского ребенка или скрыть его среди нееврейских детей.

Клара и Пфани попеременно внимательно следили за еврейскими женщинами во время родов.

Рожденного ребенка татуировали номером матери, топили в бочонке и выбрасывали из барака. Судьба остальных детей была еще хуже: они умирали медленной голодной смертью. Их кожа становилась тонкой, словно пергаментной, сквозь нее просвечивали сухожилия, кровеносные сосуды и кости. Дольше всех держались за жизнь советские дети; из Советского Союза было около 50% узниц.

Среди многих пережитых там трагедий особенно живо запомнилась мне история женщины из Вильно, отправленной в Освенцим за помощь партизанам.

Сразу после того, как она родила ребенка, кто-то из охраны выкрикнул ее номер (заключенных в лагере вызывали по номерам). Я пошла, чтобы объяснить ее ситуацию, но это не помогало, а только вызвало гнев. Я поняла, что ее вызывают в крематорий.

Она завернула ребенка в грязную бумагу и прижала к груди Ее губы беззвучно шевелились видимо, она хотела спеть малышу песенку, как это иногда делали матери, напевая своим младенцам колыбельные, чтобы утешить их в мучительный холод и голод и смягчить их горькую долю. Но у этой женщины не было сил она не могла издать ни звука только большие слезы текли из-под век, стекали по ее необыкновенно бледным щекам, падая на головку маленького приговоренного.

Что было более трагичным, трудно сказать переживание смерти младенца, гибнущего на глазах матери, или смерть матери, в сознании которой остается ее живой ребенок, брошенный на произвол судьбы.

Среди этих кошмарных воспоминаний в моем сознании мелькает одна мысль, один лейтмотив.

Все дети родились живыми. Их целью была жизнь! Пережило лагерь едва ли тридцать из них.

Несколько сотен детей было вывезено в Германию для денационализации, свыше 1500 были утоплены Кларой и Пфани, более 1000 детей умерло от голода и холода (эти приблизительные данные не включают период до конца апреля 1943 года). У меня до сих пор не было возможности передать Службе Здоровья свой акушерский рапорт из Освенцима.

Передаю его сейчас во имя тех, которые не могут ничего сказать миру о зле, причиненном им, во имя матери и ребенка. Если в моем Отечестве, несмотря на печальный опыт войны, могут возникнуть тенденции, направленные против жизни, то я надеюсь на голос всех акушеров, всех настоящих матерей и отцов, всех порядочных граждан в защиту жизни и прав ребенка.

В концентрационном лагере все дети вопреки ожиданиям рождались живыми, красивыми, пухленькими.

Природа, противостоящая ненависти, сражалась за свои права упорно, находя неведомые жизненные резервы. Природа является учителем акушера. Он вместе с природой борется за жизнь и вместе с ней провозглашает прекраснейшую вещь на свете улыбку ребенка.

Станислава Лещинска.

польская акушерка, узница Освенцима.

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Я, листая Пикабу за завтраком в гостинице, на 14й день работы без выходных: Матрица сломалась Оо

Рапорт акушерки из Освенцима.

Аушвиц, Аушвиц-Биркенау, Биркенау, Освенцим, Станислава Лещинска.

Это надо читать, знать и передавать поколениям чтобы больше этого не происходило!!!

Из тридцати пяти лет работы акушеркой, два года я провела как узница женского концентрационного лагеря Освенцим-Бжезинка, продолжая выполнять свой профессиональный долг.

Среди огромного количества женщин, доставлявшихся туда, было много беременных. Функции акушерки я выполняла там поочередно в трех бараках, которые были построены из досок, со множеством щелей, прогрызенных крысами. Внутри барака с обеих сторон возвышались трехэтажные койки.

На каждой из них должны были поместиться три или четыре женщины на грязных соломенных матрасах. Было жестко, потому что солома давно стерлась в пыль, и больные женщины лежали почти на голых досках, к тому же не гладких, а с сучками, натиравшими тело и кости.

Посередине, вдоль барака, тянулась печь, построенная из кирпича, с топками по краям. Она была единственным местом для принятия родов, так как другого сооружения для этой цели не было. Топили печь лишь несколько раз в году. Поэтому донимал холод, мучительный, пронизывающий, особенно зимой, когда с крыши свисали длинные сосульки.

О необходимой для роженицы и ребенка воде я должна была заботиться сама, но для того чтобы принести одно ведро воды, надо было потратить не меньше двадцати минут. В этих условиях судьба рожениц была плачевной, а роль акушерки необычайно трудной: никаких асептических средств, никаких перевязочных материалов. Сначала я была предоставлена сама себе; в случаях осложнений, требующих вмешательства врача-специалиста, например, при отделении плаценты вручную, я должна была действовать сама.

Немецкие лагерные врачи Роде, Кениг и Менгеле не могли запятнать своего призвания врача, оказывая помощь представителям другой национальности, поэтому взывать к их помощи я не имела права. Позже я несколько раз пользовалась помощью польской женщины-врача, Ирены Конечной, работавшей в соседнем отделении.

А когда я сама заболела сыпным тифом, большую помощь мне оказала врач Ирена Бялувна, заботливо ухаживавшая за мной и за моими больными. О работе врачей в Освенциме не буду упоминать, так как то, что я наблюдала, превышает мои возможности выразить словами величие призвания врача и героически выполненного долга.

Подвиг врачей и их самоотверженность запечатлелись в сердцах тех, кто никогда уже об этом не сможет рассказать, потому что они приняли мученическую смерть в неволе. Врач в Освенциме боролся за жизнь приговоренных к смерти, отдавая свою собственную жизнь. Он имел в своем распоряжении лишь несколько пачек аспирина и огромное сердце.

Там врач работал не ради славы, чести или удовлетворения профессиональных амбиций. Для него существовал только долг врача спасать жизнь в любой ситуации. Количество принятых мной родов превышало 3000. Несмотря на невыносимую грязь, червей, крыс, инфекционные болезни, отсутствие воды и другие ужасы, которые невозможно передать, там происходило что-то необыкновенное.

Однажды эсэсовский врач приказал мне составить отчет о заражениях в процессе родов и смертельных исходах среди матерей и новорожденных детей. Я ответила, что не имела ни одного смертельного исхода ни среди матерей, ни среди детей. Врач посмотрел на меня с недоверием. Сказал, что даже усовершенствованные клиники немецких университетов не могут похвастаться таким успехом.

В его глазах я прочитала гнев и зависть. Возможно, до предела истощенные организмы были слишком бесполезной пищей для бактерий. Женщина, готовящаяся к родам, вынуждена была долгое время отказывать себе в пайке хлеба, за который могла достать себе простыню. Эту простыню она разрывала на лоскуты, которые могли служить пеленками для малыша.

Стирка пеленок вызывала много трудностей, особенно из-за строгого запрета покидать барак, а также невозможности свободно делать что-либо внутри него. Выстиранные пеленки роженицы сушили на собственном теле. До мая 1943 года все дети, родившиеся в освенцимском лагере, зверским способом умерщвлялись: их топили в бочонке.

Это делали медсестры Клара и Пфани. Первая была акушеркой по профессии и попала в лагерь за детоубийство. Поэтому она была лишена права работать по специальности.

Ей было поручено делать то, для чего она была более пригодна. Также ей была доверена руководящая должность старосты барака.

Для помощи к ней была приставлена немецкая уличная девка Пфани.

После каждых родов из комнаты этих женщин до рожениц доносилось громкое бульканье и плеск воды. Вскоре после этого роженица могла увидеть тело своего ребенка, выброшенное из барака и разрываемое крысами. В мае 1943 года положение некоторых детей изменилось. Голубоглазых и светловолосых детей отнимали у матерей и отправляли в Германию с целью денационализации.

Пронзительный плач матерей провожал увозимых малышей. Пока ребенок оставался с матерью, само материнство было лучом надежды. Разлука была страшной.

Еврейских детей продолжали топить с беспощадной жестокостью. Не было речи о том, чтобы спрятать еврейского ребенка или скрыть его среди нееврейских детей.

Клара и Пфани попеременно внимательно следили за еврейскими женщинами во время родов.

Рожденного ребенка татуировали номером матери, топили в бочонке и выбрасывали из барака. Судьба остальных детей была еще хуже: они умирали медленной голодной смертью. Их кожа становилась тонкой, словно пергаментной, сквозь нее просвечивали сухожилия, кровеносные сосуды и кости. Дольше всех держались за жизнь советские дети; из Советского Союза было около 50% узниц.

Среди многих пережитых там трагедий особенно живо запомнилась мне история женщины из Вильно, отправленной в Освенцим за помощь партизанам.

Сразу после того, как она родила ребенка, кто-то из охраны выкрикнул ее номер (заключенных в лагере вызывали по номерам). Я пошла, чтобы объяснить ее ситуацию, но это не помогало, а только вызвало гнев. Я поняла, что ее вызывают в крематорий.

Она завернула ребенка в грязную бумагу и прижала к груди Ее губы беззвучно шевелились видимо, она хотела спеть малышу песенку, как это иногда делали матери, напевая своим младенцам колыбельные, чтобы утешить их в мучительный холод и голод и смягчить их горькую долю. Но у этой женщины не было сил она не могла издать ни звука только большие слезы текли из-под век, стекали по ее необыкновенно бледным щекам, падая на головку маленького приговоренного.

Что было более трагичным, трудно сказать переживание смерти младенца, гибнущего на глазах матери, или смерть матери, в сознании которой остается ее живой ребенок, брошенный на произвол судьбы.

Среди этих кошмарных воспоминаний в моем сознании мелькает одна мысль, один лейтмотив.

Все дети родились живыми. Их целью была жизнь! Пережило лагерь едва ли тридцать из них.

Несколько сотен детей было вывезено в Германию для денационализации, свыше 1500 были утоплены Кларой и Пфани, более 1000 детей умерло от голода и холода (эти приблизительные данные не включают период до конца апреля 1943 года). У меня до сих пор не было возможности передать Службе Здоровья свой акушерский рапорт из Освенцима.

Передаю его сейчас во имя тех, которые не могут ничего сказать миру о зле, причиненном им, во имя матери и ребенка. Если в моем Отечестве, несмотря на печальный опыт войны, могут возникнуть тенденции, направленные против жизни, то я надеюсь на голос всех акушеров, всех настоящих матерей и отцов, всех порядочных граждан в защиту жизни и прав ребенка.

В концентрационном лагере все дети вопреки ожиданиям рождались живыми, красивыми, пухленькими.

Природа, противостоящая ненависти, сражалась за свои права упорно, находя неведомые жизненные резервы. Природа является учителем акушера. Он вместе с природой борется за жизнь и вместе с ней провозглашает прекраснейшую вещь на свете улыбку ребенка.

Станислава Лещинска.

польская акушерка, узница Освенцима.

Новости:

1. Decathlon приостановит работу нескольких магазинов в России. Это уже третья волна приостановок. // Плохая новость. Декатлон - хороший магазин с приемлемыми ценами.

https://www.kommersant.ru/doc/5328631

2. Французская энергетическая компания Schneider Electric сообщила о планах продать свои активы в России местному инвестору. В результате сделки компания рассчитывает списать до 300 млн балансовой стоимости.// Хорошая новость. Очередной западный актив переходит в собственность российского бизнеса. Общий объем инвестиций Шнайдера в РФ - более миллиарда евро.

https://www.kommersant.ru/doc/5328783

https://www.se.com/ru/ru/about-us/company-profile/production...

3. Банки готовы выдавать льготную ипотеку под девять процентов.// Почти нормальная ставка. Если есть возможность взять ипотеку по программе - рекомендую. Недвижимость - самый надежный актив.

https://ria.ru/20220427/ipoteka-1785653673.html

4. Индийская государственная энергетическая компания Oil and Natural Gas Corp (ONGC) пытается найти судно для перевозки 700 тысяч баррелей российской сырой нефти.// Плохая новость. Отечественных танкеров для перевозки не хватает.

https://ria.ru/20220427/sudno-1785651505.html

Заявления:

1. ЕК назвала заявления "Газпрома" о приостановках поставок газа шантажом и планирует ответ.// Удивительное лицемерие. Отдайте Польше газ бесплатно?

https://ria.ru/20220427/gaz-1785682509.html

https://www.kommersant.ru/doc/5328825?from=lenta

2. Австрия приняла условия России по новой схеме оплаты за газ. // Венгрия тоже.

https://www.kommersant.ru/doc/5328801

3. Немецкая Uniper считает новую схему оплаты российского газа в рублях возможной.// И Германия...

https://ria.ru/20220427/uniper-1785684022.html

4. Премьер Болгарии назвал прекращение поставок газа Россией шантажом и рэкетом.// Сидит и орёт (с).

https://www.kommersant.ru/doc/5328854?from=lenta

Сюжет дня:

1. Польская PGNiG подтвердила полную остановку поставок газа из России.

https://ria.ru/20220427/pgnig-1785674780.html

2. Польша к 2025 году построит плавучий терминал в Гданьске для приема сжиженного газа.

https://www.kommersant.ru/doc/5328769

3. В правительстве Польши заявили, что больше не будут покупать газ в России.

https://ria.ru/20220427/gaz-1785670066.html

// Вопрос: А где будет Польша брать газ до 2025 года? Или до 2027 (ранее согласованная дата запуска терминала). Вероятно - в Германии. По реверсу.

Товарная и валютная биржа: Рубль он такой рубль. Рубит. Нефть хорошо отскочила от 100. Золото припало ниже 1900. Газ сходил на 1320, сейчас 1200 долларов. Ну в смысле 87 000 рублей:)

Твердые валюты несколько размякли. Особенно фунт и евро.

Резюме: Основной сюжет ближайших дней - газ и рубли. Вокруг этого и будут развиваться все новости.

Рекомендации не-инвесторам: наличную валюту держим, можно даже немного подкупить, если попадется в кассах банков (на случай отпуска в Турции). Свободные рубли несем на депозиты или тратим. Как только появится ипотека под 9% - пытаемся ее взять. Недвижимость - самый надежный актив.

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Я, листая Пикабу за завтраком в гостинице, на 14й день работы без выходных: Матрица сломалась Оо

Рапорт акушерки из Освенцима.

Аушвиц, Аушвиц-Биркенау, Биркенау, Освенцим, Станислава Лещинска.

Это надо читать, знать и передавать поколениям чтобы больше этого не происходило!!!

Из тридцати пяти лет работы акушеркой, два года я провела как узница женского концентрационного лагеря Освенцим-Бжезинка, продолжая выполнять свой профессиональный долг.

Среди огромного количества женщин, доставлявшихся туда, было много беременных. Функции акушерки я выполняла там поочередно в трех бараках, которые были построены из досок, со множеством щелей, прогрызенных крысами. Внутри барака с обеих сторон возвышались трехэтажные койки.

На каждой из них должны были поместиться три или четыре женщины на грязных соломенных матрасах. Было жестко, потому что солома давно стерлась в пыль, и больные женщины лежали почти на голых досках, к тому же не гладких, а с сучками, натиравшими тело и кости.

Посередине, вдоль барака, тянулась печь, построенная из кирпича, с топками по краям. Она была единственным местом для принятия родов, так как другого сооружения для этой цели не было. Топили печь лишь несколько раз в году. Поэтому донимал холод, мучительный, пронизывающий, особенно зимой, когда с крыши свисали длинные сосульки.

О необходимой для роженицы и ребенка воде я должна была заботиться сама, но для того чтобы принести одно ведро воды, надо было потратить не меньше двадцати минут. В этих условиях судьба рожениц была плачевной, а роль акушерки необычайно трудной: никаких асептических средств, никаких перевязочных материалов. Сначала я была предоставлена сама себе; в случаях осложнений, требующих вмешательства врача-специалиста, например, при отделении плаценты вручную, я должна была действовать сама.

Немецкие лагерные врачи Роде, Кениг и Менгеле не могли запятнать своего призвания врача, оказывая помощь представителям другой национальности, поэтому взывать к их помощи я не имела права. Позже я несколько раз пользовалась помощью польской женщины-врача, Ирены Конечной, работавшей в соседнем отделении.

А когда я сама заболела сыпным тифом, большую помощь мне оказала врач Ирена Бялувна, заботливо ухаживавшая за мной и за моими больными. О работе врачей в Освенциме не буду упоминать, так как то, что я наблюдала, превышает мои возможности выразить словами величие призвания врача и героически выполненного долга.

Подвиг врачей и их самоотверженность запечатлелись в сердцах тех, кто никогда уже об этом не сможет рассказать, потому что они приняли мученическую смерть в неволе. Врач в Освенциме боролся за жизнь приговоренных к смерти, отдавая свою собственную жизнь. Он имел в своем распоряжении лишь несколько пачек аспирина и огромное сердце.

Там врач работал не ради славы, чести или удовлетворения профессиональных амбиций. Для него существовал только долг врача спасать жизнь в любой ситуации. Количество принятых мной родов превышало 3000. Несмотря на невыносимую грязь, червей, крыс, инфекционные болезни, отсутствие воды и другие ужасы, которые невозможно передать, там происходило что-то необыкновенное.

Однажды эсэсовский врач приказал мне составить отчет о заражениях в процессе родов и смертельных исходах среди матерей и новорожденных детей. Я ответила, что не имела ни одного смертельного исхода ни среди матерей, ни среди детей. Врач посмотрел на меня с недоверием. Сказал, что даже усовершенствованные клиники немецких университетов не могут похвастаться таким успехом.

В его глазах я прочитала гнев и зависть. Возможно, до предела истощенные организмы были слишком бесполезной пищей для бактерий. Женщина, готовящаяся к родам, вынуждена была долгое время отказывать себе в пайке хлеба, за который могла достать себе простыню. Эту простыню она разрывала на лоскуты, которые могли служить пеленками для малыша.

Стирка пеленок вызывала много трудностей, особенно из-за строгого запрета покидать барак, а также невозможности свободно делать что-либо внутри него. Выстиранные пеленки роженицы сушили на собственном теле. До мая 1943 года все дети, родившиеся в освенцимском лагере, зверским способом умерщвлялись: их топили в бочонке.

Это делали медсестры Клара и Пфани. Первая была акушеркой по профессии и попала в лагерь за детоубийство. Поэтому она была лишена права работать по специальности.

Ей было поручено делать то, для чего она была более пригодна. Также ей была доверена руководящая должность старосты барака.

Для помощи к ней была приставлена немецкая уличная девка Пфани.

После каждых родов из комнаты этих женщин до рожениц доносилось громкое бульканье и плеск воды. Вскоре после этого роженица могла увидеть тело своего ребенка, выброшенное из барака и разрываемое крысами. В мае 1943 года положение некоторых детей изменилось. Голубоглазых и светловолосых детей отнимали у матерей и отправляли в Германию с целью денационализации.

Пронзительный плач матерей провожал увозимых малышей. Пока ребенок оставался с матерью, само материнство было лучом надежды. Разлука была страшной.

Еврейских детей продолжали топить с беспощадной жестокостью. Не было речи о том, чтобы спрятать еврейского ребенка или скрыть его среди нееврейских детей.

Клара и Пфани попеременно внимательно следили за еврейскими женщинами во время родов.

Рожденного ребенка татуировали номером матери, топили в бочонке и выбрасывали из барака. Судьба остальных детей была еще хуже: они умирали медленной голодной смертью. Их кожа становилась тонкой, словно пергаментной, сквозь нее просвечивали сухожилия, кровеносные сосуды и кости. Дольше всех держались за жизнь советские дети; из Советского Союза было около 50% узниц.

Среди многих пережитых там трагедий особенно живо запомнилась мне история женщины из Вильно, отправленной в Освенцим за помощь партизанам.

Сразу после того, как она родила ребенка, кто-то из охраны выкрикнул ее номер (заключенных в лагере вызывали по номерам). Я пошла, чтобы объяснить ее ситуацию, но это не помогало, а только вызвало гнев. Я поняла, что ее вызывают в крематорий.

Она завернула ребенка в грязную бумагу и прижала к груди Ее губы беззвучно шевелились видимо, она хотела спеть малышу песенку, как это иногда делали матери, напевая своим младенцам колыбельные, чтобы утешить их в мучительный холод и голод и смягчить их горькую долю. Но у этой женщины не было сил она не могла издать ни звука только большие слезы текли из-под век, стекали по ее необыкновенно бледным щекам, падая на головку маленького приговоренного.

Что было более трагичным, трудно сказать переживание смерти младенца, гибнущего на глазах матери, или смерть матери, в сознании которой остается ее живой ребенок, брошенный на произвол судьбы.

Среди этих кошмарных воспоминаний в моем сознании мелькает одна мысль, один лейтмотив.

Все дети родились живыми. Их целью была жизнь! Пережило лагерь едва ли тридцать из них.

Несколько сотен детей было вывезено в Германию для денационализации, свыше 1500 были утоплены Кларой и Пфани, более 1000 детей умерло от голода и холода (эти приблизительные данные не включают период до конца апреля 1943 года). У меня до сих пор не было возможности передать Службе Здоровья свой акушерский рапорт из Освенцима.

Передаю его сейчас во имя тех, которые не могут ничего сказать миру о зле, причиненном им, во имя матери и ребенка. Если в моем Отечестве, несмотря на печальный опыт войны, могут возникнуть тенденции, направленные против жизни, то я надеюсь на голос всех акушеров, всех настоящих матерей и отцов, всех порядочных граждан в защиту жизни и прав ребенка.

В концентрационном лагере все дети вопреки ожиданиям рождались живыми, красивыми, пухленькими.

Природа, противостоящая ненависти, сражалась за свои права упорно, находя неведомые жизненные резервы. Природа является учителем акушера. Он вместе с природой борется за жизнь и вместе с ней провозглашает прекраснейшую вещь на свете улыбку ребенка.

Станислава Лещинска.

польская акушерка, узница Освенцима.

Новости:

1. Decathlon приостановит работу нескольких магазинов в России. Это уже третья волна приостановок. // Плохая новость. Декатлон - хороший магазин с приемлемыми ценами.

https://www.kommersant.ru/doc/5328631

2. Французская энергетическая компания Schneider Electric сообщила о планах продать свои активы в России местному инвестору. В результате сделки компания рассчитывает списать до 300 млн балансовой стоимости.// Хорошая новость. Очередной западный актив переходит в собственность российского бизнеса. Общий объем инвестиций Шнайдера в РФ - более миллиарда евро.

https://www.kommersant.ru/doc/5328783

https://www.se.com/ru/ru/about-us/company-profile/production...

3. Банки готовы выдавать льготную ипотеку под девять процентов.// Почти нормальная ставка. Если есть возможность взять ипотеку по программе - рекомендую. Недвижимость - самый надежный актив.

https://ria.ru/20220427/ipoteka-1785653673.html

4. Индийская государственная энергетическая компания Oil and Natural Gas Corp (ONGC) пытается найти судно для перевозки 700 тысяч баррелей российской сырой нефти.// Плохая новость. Отечественных танкеров для перевозки не хватает.

https://ria.ru/20220427/sudno-1785651505.html

Заявления:

1. ЕК назвала заявления "Газпрома" о приостановках поставок газа шантажом и планирует ответ.// Удивительное лицемерие. Отдайте Польше газ бесплатно?

https://ria.ru/20220427/gaz-1785682509.html

https://www.kommersant.ru/doc/5328825?from=lenta

2. Австрия приняла условия России по новой схеме оплаты за газ. // Венгрия тоже.

https://www.kommersant.ru/doc/5328801

3. Немецкая Uniper считает новую схему оплаты российского газа в рублях возможной.// И Германия...

https://ria.ru/20220427/uniper-1785684022.html

4. Премьер Болгарии назвал прекращение поставок газа Россией шантажом и рэкетом.// Сидит и орёт (с).

https://www.kommersant.ru/doc/5328854?from=lenta

Сюжет дня:

1. Польская PGNiG подтвердила полную остановку поставок газа из России.

https://ria.ru/20220427/pgnig-1785674780.html

2. Польша к 2025 году построит плавучий терминал в Гданьске для приема сжиженного газа.

https://www.kommersant.ru/doc/5328769

3. В правительстве Польши заявили, что больше не будут покупать газ в России.

https://ria.ru/20220427/gaz-1785670066.html

// Вопрос: А где будет Польша брать газ до 2025 года? Или до 2027 (ранее согласованная дата запуска терминала). Вероятно - в Германии. По реверсу.

Товарная и валютная биржа: Рубль он такой рубль. Рубит. Нефть хорошо отскочила от 100. Золото припало ниже 1900. Газ сходил на 1320, сейчас 1200 долларов. Ну в смысле 87 000 рублей:)

Твердые валюты несколько размякли. Особенно фунт и евро.

Резюме: Основной сюжет ближайших дней - газ и рубли. Вокруг этого и будут развиваться все новости.

Рекомендации не-инвесторам: наличную валюту держим, можно даже немного подкупить, если попадется в кассах банков (на случай отпуска в Турции). Свободные рубли несем на депозиты или тратим. Как только появится ипотека под 9% - пытаемся ее взять. Недвижимость - самый надежный актив.

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Я, листая Пикабу за завтраком в гостинице, на 14й день работы без выходных: Матрица сломалась Оо

Рапорт акушерки из Освенцима.

Аушвиц, Аушвиц-Биркенау, Биркенау, Освенцим, Станислава Лещинска.

Это надо читать, знать и передавать поколениям чтобы больше этого не происходило!!!

Из тридцати пяти лет работы акушеркой, два года я провела как узница женского концентрационного лагеря Освенцим-Бжезинка, продолжая выполнять свой профессиональный долг.

Среди огромного количества женщин, доставлявшихся туда, было много беременных. Функции акушерки я выполняла там поочередно в трех бараках, которые были построены из досок, со множеством щелей, прогрызенных крысами. Внутри барака с обеих сторон возвышались трехэтажные койки.

На каждой из них должны были поместиться три или четыре женщины на грязных соломенных матрасах. Было жестко, потому что солома давно стерлась в пыль, и больные женщины лежали почти на голых досках, к тому же не гладких, а с сучками, натиравшими тело и кости.

Посередине, вдоль барака, тянулась печь, построенная из кирпича, с топками по краям. Она была единственным местом для принятия родов, так как другого сооружения для этой цели не было. Топили печь лишь несколько раз в году. Поэтому донимал холод, мучительный, пронизывающий, особенно зимой, когда с крыши свисали длинные сосульки.

О необходимой для роженицы и ребенка воде я должна была заботиться сама, но для того чтобы принести одно ведро воды, надо было потратить не меньше двадцати минут. В этих условиях судьба рожениц была плачевной, а роль акушерки необычайно трудной: никаких асептических средств, никаких перевязочных материалов. Сначала я была предоставлена сама себе; в случаях осложнений, требующих вмешательства врача-специалиста, например, при отделении плаценты вручную, я должна была действовать сама.

Немецкие лагерные врачи Роде, Кениг и Менгеле не могли запятнать своего призвания врача, оказывая помощь представителям другой национальности, поэтому взывать к их помощи я не имела права. Позже я несколько раз пользовалась помощью польской женщины-врача, Ирены Конечной, работавшей в соседнем отделении.

А когда я сама заболела сыпным тифом, большую помощь мне оказала врач Ирена Бялувна, заботливо ухаживавшая за мной и за моими больными. О работе врачей в Освенциме не буду упоминать, так как то, что я наблюдала, превышает мои возможности выразить словами величие призвания врача и героически выполненного долга.

Подвиг врачей и их самоотверженность запечатлелись в сердцах тех, кто никогда уже об этом не сможет рассказать, потому что они приняли мученическую смерть в неволе. Врач в Освенциме боролся за жизнь приговоренных к смерти, отдавая свою собственную жизнь. Он имел в своем распоряжении лишь несколько пачек аспирина и огромное сердце.

Там врач работал не ради славы, чести или удовлетворения профессиональных амбиций. Для него существовал только долг врача спасать жизнь в любой ситуации. Количество принятых мной родов превышало 3000. Несмотря на невыносимую грязь, червей, крыс, инфекционные болезни, отсутствие воды и другие ужасы, которые невозможно передать, там происходило что-то необыкновенное.

Однажды эсэсовский врач приказал мне составить отчет о заражениях в процессе родов и смертельных исходах среди матерей и новорожденных детей. Я ответила, что не имела ни одного смертельного исхода ни среди матерей, ни среди детей. Врач посмотрел на меня с недоверием. Сказал, что даже усовершенствованные клиники немецких университетов не могут похвастаться таким успехом.

В его глазах я прочитала гнев и зависть. Возможно, до предела истощенные организмы были слишком бесполезной пищей для бактерий. Женщина, готовящаяся к родам, вынуждена была долгое время отказывать себе в пайке хлеба, за который могла достать себе простыню. Эту простыню она разрывала на лоскуты, которые могли служить пеленками для малыша.

Стирка пеленок вызывала много трудностей, особенно из-за строгого запрета покидать барак, а также невозможности свободно делать что-либо внутри него. Выстиранные пеленки роженицы сушили на собственном теле. До мая 1943 года все дети, родившиеся в освенцимском лагере, зверским способом умерщвлялись: их топили в бочонке.

Это делали медсестры Клара и Пфани. Первая была акушеркой по профессии и попала в лагерь за детоубийство. Поэтому она была лишена права работать по специальности.

Ей было поручено делать то, для чего она была более пригодна. Также ей была доверена руководящая должность старосты барака.

Для помощи к ней была приставлена немецкая уличная девка Пфани.

После каждых родов из комнаты этих женщин до рожениц доносилось громкое бульканье и плеск воды. Вскоре после этого роженица могла увидеть тело своего ребенка, выброшенное из барака и разрываемое крысами. В мае 1943 года положение некоторых детей изменилось. Голубоглазых и светловолосых детей отнимали у матерей и отправляли в Германию с целью денационализации.

Пронзительный плач матерей провожал увозимых малышей. Пока ребенок оставался с матерью, само материнство было лучом надежды. Разлука была страшной.

Еврейских детей продолжали топить с беспощадной жестокостью. Не было речи о том, чтобы спрятать еврейского ребенка или скрыть его среди нееврейских детей.

Клара и Пфани попеременно внимательно следили за еврейскими женщинами во время родов.

Рожденного ребенка татуировали номером матери, топили в бочонке и выбрасывали из барака. Судьба остальных детей была еще хуже: они умирали медленной голодной смертью. Их кожа становилась тонкой, словно пергаментной, сквозь нее просвечивали сухожилия, кровеносные сосуды и кости. Дольше всех держались за жизнь советские дети; из Советского Союза было около 50% узниц.

Среди многих пережитых там трагедий особенно живо запомнилась мне история женщины из Вильно, отправленной в Освенцим за помощь партизанам.

Сразу после того, как она родила ребенка, кто-то из охраны выкрикнул ее номер (заключенных в лагере вызывали по номерам). Я пошла, чтобы объяснить ее ситуацию, но это не помогало, а только вызвало гнев. Я поняла, что ее вызывают в крематорий.

Она завернула ребенка в грязную бумагу и прижала к груди Ее губы беззвучно шевелились видимо, она хотела спеть малышу песенку, как это иногда делали матери, напевая своим младенцам колыбельные, чтобы утешить их в мучительный холод и голод и смягчить их горькую долю. Но у этой женщины не было сил она не могла издать ни звука только большие слезы текли из-под век, стекали по ее необыкновенно бледным щекам, падая на головку маленького приговоренного.

Что было более трагичным, трудно сказать переживание смерти младенца, гибнущего на глазах матери, или смерть матери, в сознании которой остается ее живой ребенок, брошенный на произвол судьбы.

Среди этих кошмарных воспоминаний в моем сознании мелькает одна мысль, один лейтмотив.

Все дети родились живыми. Их целью была жизнь! Пережило лагерь едва ли тридцать из них.

Несколько сотен детей было вывезено в Германию для денационализации, свыше 1500 были утоплены Кларой и Пфани, более 1000 детей умерло от голода и холода (эти приблизительные данные не включают период до конца апреля 1943 года). У меня до сих пор не было возможности передать Службе Здоровья свой акушерский рапорт из Освенцима.

Передаю его сейчас во имя тех, которые не могут ничего сказать миру о зле, причиненном им, во имя матери и ребенка. Если в моем Отечестве, несмотря на печальный опыт войны, могут возникнуть тенденции, направленные против жизни, то я надеюсь на голос всех акушеров, всех настоящих матерей и отцов, всех порядочных граждан в защиту жизни и прав ребенка.

В концентрационном лагере все дети вопреки ожиданиям рождались живыми, красивыми, пухленькими.

Природа, противостоящая ненависти, сражалась за свои права упорно, находя неведомые жизненные резервы. Природа является учителем акушера. Он вместе с природой борется за жизнь и вместе с ней провозглашает прекраснейшую вещь на свете улыбку ребенка.

Станислава Лещинска.

польская акушерка, узница Освенцима.

Некоторое время назад на Пикабу был ряд постов о том, как по-разному ведет себя малый бизнес (в частности магазинчики по типу "овощной возле дома") при большой конкуренции и появлении крупных предприятий.

Иногда я забываю свой чудо контейнер с правильной и полезной едой дома. В такие дни путем дипломатических переговоров с коллегами достигается соглашение сходить в ближайшее к работе заведение покушать. Заведение узбекской кухни. Причем я очень не очень фанат какой-то национальной кухни, просто люблю вкусно покушать, а оно тут рядом :D

Так вот, я бы, чесслово, не то что сама по своей воле туда не зашла бы, я бы даже не посмотрела в его сторону (очень, знаете ли, местечковое заведение в углу бывшего рынка с соответствующего качества вывеской и дверью).Особенно в час пик, когда все рабочие с ближайших предприятий идут покушать. Затащил коллега со словами "ниссы".

Случай оказался из разряда "не суди по обложке".

Во-первых: действительно большие порции.

Во-вторых: действительно вкусно.

В-третьих: все свежее (как мне позже сказали, шарашить они начинают в 4-5 утра и почти ничего на следующий день не оставляют). Бизнесов там нет, потому что меню состоит из 12-15 блюд и они все готовы, перерывы в людском потоке очень небольшие.

В-четвертых я увидела достаточно большое количество и военных, и офисных сотрудников, и даже пиджаки (почему меня это поначалу удивляло - на фотке виден кусочек стола и можно себе представить, как заведение выглядит и целом).

В-пятых: это вкусно. Это просто вкусно. Я открыла для себя лагман, шурпу, самсу с бараниной. Лепешки из тандыра горячие, с такой вкусной корочкой, а внутри мягкие-мягкие *_*

В-шестых: в заведении чисто. Столики протираются, никаких там пятен грязи, жира и прочего.

И самое главное, почему они меня купили. Мы с коллегой иногда заказываем манты (порция 4 шт) на двоих. Раза 4-5 такое было. Просто кто-то и нас берет их в свой заказ и все. Так вот вчера нам их положили по 2 штуки на отдельные тарелочки, каждый со своим гарниром. Я была настолько поражена, что у меня даже слов не хватало. Вот казалось бы, мелочь. Мы не часто их берем, садимся так, что нас и не видно со стойки заказа. Но это было прям от души, заботливо (это на фоне того, что я уже 4 день не могу получить от одно чудного заведения доставки возврат денежных средств за недоставленный заказ).

Так вот, эти ребята выживут. Они выживут даже при тотальном монополизме одного предприятия общепита в нашем городе. Потому что делают от души, ка как это принято на юге, и это заметно как в качестве их еды, так и в обслуживании. Поэтому я искренне желаю им всего самого хорошего. Развиваться и не терять то, чем сейчас они завоевали любовь и уважение достаточно большого количества людей.

На фото еще лагман и аджика. Прошу прощения за многабукаф.

UPD: Многие спрашивают про цены. Я в комментах ошиблась, писала 200-250. Там в общем цены от 170. Конкретно Лагман на фотке 180. Место действия - Мурманск.

Я, листая Пикабу за завтраком в гостинице, на 14й день работы без выходных: Матрица сломалась Оо

Рапорт акушерки из Освенцима.

Аушвиц, Аушвиц-Биркенау, Биркенау, Освенцим, Станислава Лещинска.

Это надо читать, знать и передавать поколениям чтобы больше этого не происходило!!!

Из тридцати пяти лет работы акушеркой, два года я провела как узница женского концентрационного лагеря Освенцим-Бжезинка, продолжая выполнять свой профессиональный долг.

Среди огромного количества женщин, доставлявшихся туда, было много беременных. Функции акушерки я выполняла там поочередно в трех бараках, которые были построены из досок, со множеством щелей, прогрызенных крысами. Внутри барака с обеих сторон возвышались трехэтажные койки.

На каждой из них должны были поместиться три или четыре женщины на грязных соломенных матрасах. Было жестко, потому что солома давно стерлась в пыль, и больные женщины лежали почти на голых досках, к тому же не гладких, а с сучками, натиравшими тело и кости.

Посередине, вдоль барака, тянулась печь, построенная из кирпича, с топками по краям. Она была единственным местом для принятия родов, так как другого сооружения для этой цели не было. Топили печь лишь несколько раз в году. Поэтому донимал холод, мучительный, пронизывающий, особенно зимой, когда с крыши свисали длинные сосульки.

О необходимой для роженицы и ребенка воде я должна была заботиться сама, но для того чтобы принести одно ведро воды, надо было потратить не меньше двадцати минут. В этих условиях судьба рожениц была плачевной, а роль акушерки необычайно трудной: никаких асептических средств, никаких перевязочных материалов. Сначала я была предоставлена сама себе; в случаях осложнений, требующих вмешательства врача-специалиста, например, при отделении плаценты вручную, я должна была действовать сама.

Немецкие лагерные врачи Роде, Кениг и Менгеле не могли запятнать своего призвания врача, оказывая помощь представителям другой национальности, поэтому взывать к их помощи я не имела права. Позже я несколько раз пользовалась помощью польской женщины-врача, Ирены Конечной, работавшей в соседнем отделении.

А когда я сама заболела сыпным тифом, большую помощь мне оказала врач Ирена Бялувна, заботливо ухаживавшая за мной и за моими больными. О работе врачей в Освенциме не буду упоминать, так как то, что я наблюдала, превышает мои возможности выразить словами величие призвания врача и героически выполненного долга.

Подвиг врачей и их самоотверженность запечатлелись в сердцах тех, кто никогда уже об этом не сможет рассказать, потому что они приняли мученическую смерть в неволе. Врач в Освенциме боролся за жизнь приговоренных к смерти, отдавая свою собственную жизнь. Он имел в своем распоряжении лишь несколько пачек аспирина и огромное сердце.

Там врач работал не ради славы, чести или удовлетворения профессиональных амбиций. Для него существовал только долг врача спасать жизнь в любой ситуации. Количество принятых мной родов превышало 3000. Несмотря на невыносимую грязь, червей, крыс, инфекционные болезни, отсутствие воды и другие ужасы, которые невозможно передать, там происходило что-то необыкновенное.

Однажды эсэсовский врач приказал мне составить отчет о заражениях в процессе родов и смертельных исходах среди матерей и новорожденных детей. Я ответила, что не имела ни одного смертельного исхода ни среди матерей, ни среди детей. Врач посмотрел на меня с недоверием. Сказал, что даже усовершенствованные клиники немецких университетов не могут похвастаться таким успехом.

В его глазах я прочитала гнев и зависть. Возможно, до предела истощенные организмы были слишком бесполезной пищей для бактерий. Женщина, готовящаяся к родам, вынуждена была долгое время отказывать себе в пайке хлеба, за который могла достать себе простыню. Эту простыню она разрывала на лоскуты, которые могли служить пеленками для малыша.

Стирка пеленок вызывала много трудностей, особенно из-за строгого запрета покидать барак, а также невозможности свободно делать что-либо внутри него. Выстиранные пеленки роженицы сушили на собственном теле. До мая 1943 года все дети, родившиеся в освенцимском лагере, зверским способом умерщвлялись: их топили в бочонке.

Это делали медсестры Клара и Пфани. Первая была акушеркой по профессии и попала в лагерь за детоубийство. Поэтому она была лишена права работать по специальности.

Ей было поручено делать то, для чего она была более пригодна. Также ей была доверена руководящая должность старосты барака.

Для помощи к ней была приставлена немецкая уличная девка Пфани.

После каждых родов из комнаты этих женщин до рожениц доносилось громкое бульканье и плеск воды. Вскоре после этого роженица могла увидеть тело своего ребенка, выброшенное из барака и разрываемое крысами. В мае 1943 года положение некоторых детей изменилось. Голубоглазых и светловолосых детей отнимали у матерей и отправляли в Германию с целью денационализации.

Пронзительный плач матерей провожал увозимых малышей. Пока ребенок оставался с матерью, само материнство было лучом надежды. Разлука была страшной.

Еврейских детей продолжали топить с беспощадной жестокостью. Не было речи о том, чтобы спрятать еврейского ребенка или скрыть его среди нееврейских детей.

Клара и Пфани попеременно внимательно следили за еврейскими женщинами во время родов.

Рожденного ребенка татуировали номером матери, топили в бочонке и выбрасывали из барака. Судьба остальных детей была еще хуже: они умирали медленной голодной смертью. Их кожа становилась тонкой, словно пергаментной, сквозь нее просвечивали сухожилия, кровеносные сосуды и кости. Дольше всех держались за жизнь советские дети; из Советского Союза было около 50% узниц.

Среди многих пережитых там трагедий особенно живо запомнилась мне история женщины из Вильно, отправленной в Освенцим за помощь партизанам.

Сразу после того, как она родила ребенка, кто-то из охраны выкрикнул ее номер (заключенных в лагере вызывали по номерам). Я пошла, чтобы объяснить ее ситуацию, но это не помогало, а только вызвало гнев. Я поняла, что ее вызывают в крематорий.

Она завернула ребенка в грязную бумагу и прижала к груди Ее губы беззвучно шевелились видимо, она хотела спеть малышу песенку, как это иногда делали матери, напевая своим младенцам колыбельные, чтобы утешить их в мучительный холод и голод и смягчить их горькую долю. Но у этой женщины не было сил она не могла издать ни звука только большие слезы текли из-под век, стекали по ее необыкновенно бледным щекам, падая на головку маленького приговоренного.

Что было более трагичным, трудно сказать переживание смерти младенца, гибнущего на глазах матери, или смерть матери, в сознании которой остается ее живой ребенок, брошенный на произвол судьбы.

Среди этих кошмарных воспоминаний в моем сознании мелькает одна мысль, один лейтмотив.

Все дети родились живыми. Их целью была жизнь! Пережило лагерь едва ли тридцать из них.

Несколько сотен детей было вывезено в Германию для денационализации, свыше 1500 были утоплены Кларой и Пфани, более 1000 детей умерло от голода и холода (эти приблизительные данные не включают период до конца апреля 1943 года). У меня до сих пор не было возможности передать Службе Здоровья свой акушерский рапорт из Освенцима.

Передаю его сейчас во имя тех, которые не могут ничего сказать миру о зле, причиненном им, во имя матери и ребенка. Если в моем Отечестве, несмотря на печальный опыт войны, могут возникнуть тенденции, направленные против жизни, то я надеюсь на голос всех акушеров, всех настоящих матерей и отцов, всех порядочных граждан в защиту жизни и прав ребенка.

В концентрационном лагере все дети вопреки ожиданиям рождались живыми, красивыми, пухленькими.

Природа, противостоящая ненависти, сражалась за свои права упорно, находя неведомые жизненные резервы. Природа является учителем акушера. Он вместе с природой борется за жизнь и вместе с ней провозглашает прекраснейшую вещь на свете улыбку ребенка.

Станислава Лещинска.

польская акушерка, узница Освенцима.