Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Когда я был молодым, я понял, что для того,
чтобы к полудню избавиться от сильного бодуна, нужно сходить в
толчок - принять душ - съесть тарелочку супа - и прогуляться
полчасика
Потом я стал взрослым и мудрым и понял, что для того, чтобы
избавиться от похмелья к полудню, нужно быть молодым.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
В ответ на введение Wildberries платы за отказ (возврат) товара предлагаю им также рассмореть начисление платы покупателям за задержку товара! Заеб*ли,честное слово!
@wildberries, обратите внимание на рацпредложение.
Недавно моя дочь подарила мне фенечку.
На 8 марта попросила меня закрыть глаза и вытянуть руку.
С тех пор я эту фенечку не снимала, разве только в душ.
Фенечки она плетёт давно, года три как. Но мне никогда не дарила. Я
задумывалась, но не спрашивала почему. Подростки... Иногда к ним
лучше не лезть.
Рассказала она мне совсем недавно.
Один из первых своих рукодельных браслетиков она сделала для папы.
Вместе мы давно не живём и в один из приездов к нему в другой город
она приготовила сюрприз.
Также закрыть глаза, также вытянуть руку, но, увидев подарок, папа
не обрадовался. Сказал: "извини, доча, но я это не возьму и носить
не буду" На резонный вопрос ребёнка "почему? ", ответил тактично: "
Как-то это .. по гейски, что ли... ".
Она потом закрылась. Не поняла. Обиделась. Фенечки вязала, но
никому не дарила.
А я и не знала. Просто приняла подарок, просто ношу, просто дорожу
знаками внимания ребёнка.
А недавно я увидела такой браслетик и на руке у своего нынешнего
мужчины. Он с гордостью носит, а она осваивает новые способы
плетения.
Отошла, значит)
Дмитрий Евган - морпех ВСУ, нанёс 6 ножевых ранений русскому военнопленному ( солдату ДНР) с целью убийства. Удары были в область головы, шеи и грудной клетки штык-ножом (3 удара нанесено в голову). Украинцы из элитного подразделения Украины - морской пехоты, сочли его погибшим, бросили тело.
Ранее украинец заявлял, что он пленного не убивал, что это сделал его напарник:
Лёха говорит мне: <...> надо идти пленного порешать. Говорит: иди. Я не смог. Лёха нанёс ему ножевые ранения, отдал мне нож и ушёл Его потом вынесли через два дня куда-то из бункера,
поведал следователям украинский боевик после
сдачи в плен. Но его ложь разоблачил тот, кого украинский морпех
считал убитым.
Напомним, что после появления многочисленных
расправ над российскими пленными, киевский режим запретил всего
лишь демонстрировать подобные кадры в социальных сетях. При этом
коллективный Запад встретил тему нечеловеских пыток над нашими
солдатами гробовым молчанием.
Как водитель, я бы очень хотел лично поговорить с тем, кто придумал назвать сеть супермаркетов Перекрёсток.
P.S. А тем, кто вешает мигающие красные и зеленые вывески аптек в форме креста рядом со светофорами просто дать в лоб.
Нашему ребёнку три года. Пользуясь советами
психологов, о том что ребёнку необходимо давать право выбора, для
того что бы избежать капризов, мы зачастую ему это право
предоставляем, например, не хочет идти в сад, а мы ему говорим, в
чем ты хочешь идти в сад, в футболке с акулой или с динозавром, или
какую кашу будешь кушать, рисовую или гречневую, ну и так
далее.
Сегодня, проходя мимо магазина, выдаёт: а что мне купим в магазине,
мороженное или мармеладки?
Переиграл и уничтожил
Ааааа, у меня было то же самое!!!
25 лет назад.
Я ехала в поезде и травила байки из своей жизни. На одну из историй
мне сказали, что нехуй врать, это из газеты. А это была моя первая
работа, я писала истории в газету.
Так я познакомилась с живым читателем
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Когда я был молодым, я понял, что для того,
чтобы к полудню избавиться от сильного бодуна, нужно сходить в
толчок - принять душ - съесть тарелочку супа - и прогуляться
полчасика
Потом я стал взрослым и мудрым и понял, что для того, чтобы
избавиться от похмелья к полудню, нужно быть молодым.
В ответ на введение Wildberries платы за отказ (возврат) товара предлагаю им также рассмореть начисление платы покупателям за задержку товара! Заеб*ли,честное слово!
@wildberries, обратите внимание на рацпредложение.
Недавно моя дочь подарила мне фенечку.
На 8 марта попросила меня закрыть глаза и вытянуть руку.
С тех пор я эту фенечку не снимала, разве только в душ.
Фенечки она плетёт давно, года три как. Но мне никогда не дарила. Я
задумывалась, но не спрашивала почему. Подростки... Иногда к ним
лучше не лезть.
Рассказала она мне совсем недавно.
Один из первых своих рукодельных браслетиков она сделала для папы.
Вместе мы давно не живём и в один из приездов к нему в другой город
она приготовила сюрприз.
Также закрыть глаза, также вытянуть руку, но, увидев подарок, папа
не обрадовался. Сказал: "извини, доча, но я это не возьму и носить
не буду" На резонный вопрос ребёнка "почему? ", ответил тактично: "
Как-то это .. по гейски, что ли... ".
Она потом закрылась. Не поняла. Обиделась. Фенечки вязала, но
никому не дарила.
А я и не знала. Просто приняла подарок, просто ношу, просто дорожу
знаками внимания ребёнка.
А недавно я увидела такой браслетик и на руке у своего нынешнего
мужчины. Он с гордостью носит, а она осваивает новые способы
плетения.
Отошла, значит)
Дмитрий Евган - морпех ВСУ, нанёс 6 ножевых ранений русскому военнопленному ( солдату ДНР) с целью убийства. Удары были в область головы, шеи и грудной клетки штык-ножом (3 удара нанесено в голову). Украинцы из элитного подразделения Украины - морской пехоты, сочли его погибшим, бросили тело.
Ранее украинец заявлял, что он пленного не убивал, что это сделал его напарник:
Лёха говорит мне: <...> надо идти пленного порешать. Говорит: иди. Я не смог. Лёха нанёс ему ножевые ранения, отдал мне нож и ушёл Его потом вынесли через два дня куда-то из бункера,
поведал следователям украинский боевик после
сдачи в плен. Но его ложь разоблачил тот, кого украинский морпех
считал убитым.
Напомним, что после появления многочисленных
расправ над российскими пленными, киевский режим запретил всего
лишь демонстрировать подобные кадры в социальных сетях. При этом
коллективный Запад встретил тему нечеловеских пыток над нашими
солдатами гробовым молчанием.
Как водитель, я бы очень хотел лично поговорить с тем, кто придумал назвать сеть супермаркетов Перекрёсток.
P.S. А тем, кто вешает мигающие красные и зеленые вывески аптек в форме креста рядом со светофорами просто дать в лоб.
Ааааа, у меня было то же самое!!!
25 лет назад.
Я ехала в поезде и травила байки из своей жизни. На одну из историй
мне сказали, что нехуй врать, это из газеты. А это была моя первая
работа, я писала истории в газету.
Так я познакомилась с живым читателем
Про вчерашний окупантский лiтак, который оказался украинским саломётом
Борт номер, герб...
Ничего нового, опять перемога плавно перешедша в зраду
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Когда я был молодым, я понял, что для того,
чтобы к полудню избавиться от сильного бодуна, нужно сходить в
толчок - принять душ - съесть тарелочку супа - и прогуляться
полчасика
Потом я стал взрослым и мудрым и понял, что для того, чтобы
избавиться от похмелья к полудню, нужно быть молодым.
В ответ на введение Wildberries платы за отказ (возврат) товара предлагаю им также рассмореть начисление платы покупателям за задержку товара! Заеб*ли,честное слово!
@wildberries, обратите внимание на рацпредложение.
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
Недавно моя дочь подарила мне фенечку.
На 8 марта попросила меня закрыть глаза и вытянуть руку.
С тех пор я эту фенечку не снимала, разве только в душ.
Фенечки она плетёт давно, года три как. Но мне никогда не дарила. Я
задумывалась, но не спрашивала почему. Подростки... Иногда к ним
лучше не лезть.
Рассказала она мне совсем недавно.
Один из первых своих рукодельных браслетиков она сделала для папы.
Вместе мы давно не живём и в один из приездов к нему в другой город
она приготовила сюрприз.
Также закрыть глаза, также вытянуть руку, но, увидев подарок, папа
не обрадовался. Сказал: "извини, доча, но я это не возьму и носить
не буду" На резонный вопрос ребёнка "почему? ", ответил тактично: "
Как-то это .. по гейски, что ли... ".
Она потом закрылась. Не поняла. Обиделась. Фенечки вязала, но
никому не дарила.
А я и не знала. Просто приняла подарок, просто ношу, просто дорожу
знаками внимания ребёнка.
А недавно я увидела такой браслетик и на руке у своего нынешнего
мужчины. Он с гордостью носит, а она осваивает новые способы
плетения.
Отошла, значит)
Дмитрий Евган - морпех ВСУ, нанёс 6 ножевых ранений русскому военнопленному ( солдату ДНР) с целью убийства. Удары были в область головы, шеи и грудной клетки штык-ножом (3 удара нанесено в голову). Украинцы из элитного подразделения Украины - морской пехоты, сочли его погибшим, бросили тело.
Ранее украинец заявлял, что он пленного не убивал, что это сделал его напарник:
Лёха говорит мне: <...> надо идти пленного порешать. Говорит: иди. Я не смог. Лёха нанёс ему ножевые ранения, отдал мне нож и ушёл Его потом вынесли через два дня куда-то из бункера,
поведал следователям украинский боевик после
сдачи в плен. Но его ложь разоблачил тот, кого украинский морпех
считал убитым.
Напомним, что после появления многочисленных
расправ над российскими пленными, киевский режим запретил всего
лишь демонстрировать подобные кадры в социальных сетях. При этом
коллективный Запад встретил тему нечеловеских пыток над нашими
солдатами гробовым молчанием.
украдено: https://vk.com/thestationffh
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Когда я был молодым, я понял, что для того,
чтобы к полудню избавиться от сильного бодуна, нужно сходить в
толчок - принять душ - съесть тарелочку супа - и прогуляться
полчасика
Потом я стал взрослым и мудрым и понял, что для того, чтобы
избавиться от похмелья к полудню, нужно быть молодым.
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
В ответ на введение Wildberries платы за отказ (возврат) товара предлагаю им также рассмореть начисление платы покупателям за задержку товара! Заеб*ли,честное слово!
@wildberries, обратите внимание на рацпредложение.
Недавно моя дочь подарила мне фенечку.
На 8 марта попросила меня закрыть глаза и вытянуть руку.
С тех пор я эту фенечку не снимала, разве только в душ.
Фенечки она плетёт давно, года три как. Но мне никогда не дарила. Я
задумывалась, но не спрашивала почему. Подростки... Иногда к ним
лучше не лезть.
Рассказала она мне совсем недавно.
Один из первых своих рукодельных браслетиков она сделала для папы.
Вместе мы давно не живём и в один из приездов к нему в другой город
она приготовила сюрприз.
Также закрыть глаза, также вытянуть руку, но, увидев подарок, папа
не обрадовался. Сказал: "извини, доча, но я это не возьму и носить
не буду" На резонный вопрос ребёнка "почему? ", ответил тактично: "
Как-то это .. по гейски, что ли... ".
Она потом закрылась. Не поняла. Обиделась. Фенечки вязала, но
никому не дарила.
А я и не знала. Просто приняла подарок, просто ношу, просто дорожу
знаками внимания ребёнка.
А недавно я увидела такой браслетик и на руке у своего нынешнего
мужчины. Он с гордостью носит, а она осваивает новые способы
плетения.
Отошла, значит)
Всем привет, уважаемые автолюбители.
Продолжаем цикл разборов интересных задач на тему правил дорожного движения.
Сегодня на разбор я приготовил задачу с круговым перекрёстком.
Такие перекрестки по праву считаются самыми сложными, так как
аварийность на них самая высокая.
В этой задаче необходимо будет выяснить, кому должен уступить
дорогу водитель желтого автомобиля.
Вопрос:
Кому должен уступить дорогу водитель желтого автомобиля?
Варианты ответа:
1. Только красному автомобилю2. Только зеленому автомобилю
3. Красному и зеленому автомобилям
4. Никому
Правильный ответ на задачу будет ожидать вас после разбора ситуации. Не спешите подглядывать в него и самостоятельно попробуйте решить задачу.
Разбор ситуации:
На картинке с заданием мы видим круговой перекресток, а также три легковых автомобиля.
Желтый и красный автомобили уже движутся по кругу, а зеленый только собирается заехать на него.
Путь желтого автомобиля пересекается с двумя другими, так как он намерен продолжить движение по кругу до следующего съезда.
Чтобы правильно ответить, какому из двух автомобилей должен уступить дорогу водитель желтой легковушки, нам необходимо более детальней разобрать картинку с заданием.
Перед зеленым автомобилем мы можем увидеть три дорожных знака, с которыми необходимо разобраться.
Начнем сверху вниз. Так, верхний знак, это знак 2.4 "Уступите дорогу".
Знак под ним, это знак 8.13 "Направление главной дороги".
В самом низу расположился знак 4.3 "Круговое движение".
Наличие всех этих знаков дает нам понять, что впереди у зеленого автомобиля находится перекресток, на котором организовано круговое движение.
А значит, согласно пункту 13.11.1 ПДД желтый автомобиль имеет над зеленым преимущество.
13.11(1). При въезде на перекресток, на котором организовано круговое движение и который обозначен знаком 4.3, водитель транспортного средства обязан уступить дорогу транспортным средствам, движущимся по такому перекрестку.
Осталось разобраться лишь с красным автомобилем. Он находится слева от желтого и намерен съехать с круга в ближайший к нему съезд.
Стоит отметить, что такой маневр является грубейшим нарушением правил дорожного движения, а если быть точнее, то пункта 8.5 ПДД.
8.5. Перед поворотом направо, налево или разворотом водитель обязан заблаговременно занять соответствующее крайнее положение на проезжей части, предназначенной для движения в данном направлении, кроме случаев, когда совершается поворот при въезде на перекресток, где организовано круговое движение.
Несмотря на это, он всё же обязан выполнить требования другого пункта, пункта 8.4 ПДД, в котором сказано следующее:
8.4. При перестроении водитель должен уступить дорогу транспортным средствам, движущимся попутно без изменения направления движения. При одновременном перестроении транспортных средств, движущихся попутно, водитель должен уступить дорогу транспортному средству, находящемуся справа.
Это значит, что и над красным автомобилем у водителя жёлтого есть приоритет.
Правильный ответ 4 - Никому.
На сегодня всё.
А больше задач вы сможете найти в Телеграм канале или в группе Вконтакте.
Если интересны подобные задачи, подписывайтесь, буду иногда публиковать.
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
В ответ на введение Wildberries платы за отказ (возврат) товара предлагаю им также рассмореть начисление платы покупателям за задержку товара! Заеб*ли,честное слово!
@wildberries, обратите внимание на рацпредложение.
Когда я был молодым, я понял, что для того,
чтобы к полудню избавиться от сильного бодуна, нужно сходить в
толчок - принять душ - съесть тарелочку супа - и прогуляться
полчасика
Потом я стал взрослым и мудрым и понял, что для того, чтобы
избавиться от похмелья к полудню, нужно быть молодым.
Недавно моя дочь подарила мне фенечку.
На 8 марта попросила меня закрыть глаза и вытянуть руку.
С тех пор я эту фенечку не снимала, разве только в душ.
Фенечки она плетёт давно, года три как. Но мне никогда не дарила. Я
задумывалась, но не спрашивала почему. Подростки... Иногда к ним
лучше не лезть.
Рассказала она мне совсем недавно.
Один из первых своих рукодельных браслетиков она сделала для папы.
Вместе мы давно не живём и в один из приездов к нему в другой город
она приготовила сюрприз.
Также закрыть глаза, также вытянуть руку, но, увидев подарок, папа
не обрадовался. Сказал: "извини, доча, но я это не возьму и носить
не буду" На резонный вопрос ребёнка "почему? ", ответил тактично: "
Как-то это .. по гейски, что ли... ".
Она потом закрылась. Не поняла. Обиделась. Фенечки вязала, но
никому не дарила.
А я и не знала. Просто приняла подарок, просто ношу, просто дорожу
знаками внимания ребёнка.
А недавно я увидела такой браслетик и на руке у своего нынешнего
мужчины. Он с гордостью носит, а она осваивает новые способы
плетения.
Отошла, значит)
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
В ответ на введение Wildberries платы за отказ (возврат) товара предлагаю им также рассмореть начисление платы покупателям за задержку товара! Заеб*ли,честное слово!
@wildberries, обратите внимание на рацпредложение.
Когда я был молодым, я понял, что для того,
чтобы к полудню избавиться от сильного бодуна, нужно сходить в
толчок - принять душ - съесть тарелочку супа - и прогуляться
полчасика
Потом я стал взрослым и мудрым и понял, что для того, чтобы
избавиться от похмелья к полудню, нужно быть молодым.
Недавно моя дочь подарила мне фенечку.
На 8 марта попросила меня закрыть глаза и вытянуть руку.
С тех пор я эту фенечку не снимала, разве только в душ.
Фенечки она плетёт давно, года три как. Но мне никогда не дарила. Я
задумывалась, но не спрашивала почему. Подростки... Иногда к ним
лучше не лезть.
Рассказала она мне совсем недавно.
Один из первых своих рукодельных браслетиков она сделала для папы.
Вместе мы давно не живём и в один из приездов к нему в другой город
она приготовила сюрприз.
Также закрыть глаза, также вытянуть руку, но, увидев подарок, папа
не обрадовался. Сказал: "извини, доча, но я это не возьму и носить
не буду" На резонный вопрос ребёнка "почему? ", ответил тактично: "
Как-то это .. по гейски, что ли... ".
Она потом закрылась. Не поняла. Обиделась. Фенечки вязала, но
никому не дарила.
А я и не знала. Просто приняла подарок, просто ношу, просто дорожу
знаками внимания ребёнка.
А недавно я увидела такой браслетик и на руке у своего нынешнего
мужчины. Он с гордостью носит, а она осваивает новые способы
плетения.
Отошла, значит)
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
В ответ на введение Wildberries платы за отказ (возврат) товара предлагаю им также рассмореть начисление платы покупателям за задержку товара! Заеб*ли,честное слово!
@wildberries, обратите внимание на рацпредложение.
Недавно моя дочь подарила мне фенечку.
На 8 марта попросила меня закрыть глаза и вытянуть руку.
С тех пор я эту фенечку не снимала, разве только в душ.
Фенечки она плетёт давно, года три как. Но мне никогда не дарила. Я
задумывалась, но не спрашивала почему. Подростки... Иногда к ним
лучше не лезть.
Рассказала она мне совсем недавно.
Один из первых своих рукодельных браслетиков она сделала для папы.
Вместе мы давно не живём и в один из приездов к нему в другой город
она приготовила сюрприз.
Также закрыть глаза, также вытянуть руку, но, увидев подарок, папа
не обрадовался. Сказал: "извини, доча, но я это не возьму и носить
не буду" На резонный вопрос ребёнка "почему? ", ответил тактично: "
Как-то это .. по гейски, что ли... ".
Она потом закрылась. Не поняла. Обиделась. Фенечки вязала, но
никому не дарила.
А я и не знала. Просто приняла подарок, просто ношу, просто дорожу
знаками внимания ребёнка.
А недавно я увидела такой браслетик и на руке у своего нынешнего
мужчины. Он с гордостью носит, а она осваивает новые способы
плетения.
Отошла, значит)
Когда я был молодым, я понял, что для того,
чтобы к полудню избавиться от сильного бодуна, нужно сходить в
толчок - принять душ - съесть тарелочку супа - и прогуляться
полчасика
Потом я стал взрослым и мудрым и понял, что для того, чтобы
избавиться от похмелья к полудню, нужно быть молодым.
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Моим родителям в 91 году на свадьбу надарили
денег. По сумме это была половина квартиры или машина. Деньги
положили на "книжку" в банк, дед по линии отца документы забрал
себе "пусть у меня хранятся". Началась гиперинфляция. Мама пришла к
нему с тем, чтобы потратить деньги, пока они не прогорели. Но дед,
довольно большой начальник, сказал, что по его сведениям, скоро это
все прекратится, город станет закрытым и деньги вернут прошлую
стоимость, ну или обесцениваться перестанут. Мама, молодая девочка,
на тот момент деда ещё уважала и не стала спорить. Подходила к нему
несколько раз с аналогичным разговором, но дед стоял на своем.
В итоге документы на счёт были торжественно вручены родителям.
Денег хватило на покупку серёг.
Просто вспомнилось.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
В ответ на введение Wildberries платы за отказ (возврат) товара предлагаю им также рассмореть начисление платы покупателям за задержку товара! Заеб*ли,честное слово!
@wildberries, обратите внимание на рацпредложение.
Недавно моя дочь подарила мне фенечку.
На 8 марта попросила меня закрыть глаза и вытянуть руку.
С тех пор я эту фенечку не снимала, разве только в душ.
Фенечки она плетёт давно, года три как. Но мне никогда не дарила. Я
задумывалась, но не спрашивала почему. Подростки... Иногда к ним
лучше не лезть.
Рассказала она мне совсем недавно.
Один из первых своих рукодельных браслетиков она сделала для папы.
Вместе мы давно не живём и в один из приездов к нему в другой город
она приготовила сюрприз.
Также закрыть глаза, также вытянуть руку, но, увидев подарок, папа
не обрадовался. Сказал: "извини, доча, но я это не возьму и носить
не буду" На резонный вопрос ребёнка "почему? ", ответил тактично: "
Как-то это .. по гейски, что ли... ".
Она потом закрылась. Не поняла. Обиделась. Фенечки вязала, но
никому не дарила.
А я и не знала. Просто приняла подарок, просто ношу, просто дорожу
знаками внимания ребёнка.
А недавно я увидела такой браслетик и на руке у своего нынешнего
мужчины. Он с гордостью носит, а она осваивает новые способы
плетения.
Отошла, значит)
Снова понедельник - добавляем экспонат в виртуальный музей. Сегодня это представитель специфической товарной категории - электроинструмент.
1977 год Воронежский электротехнический завод. Точило построено на обычном асинхронном двигателе, и рассчитано только на один камень.
Имеется струбцина для крепления к столу, но порожек не предусмотрен, так что точить только "на руках".
Точило тяжелое - чувствуется, что металл не экономили, что сказывается на режиме работы. Современные китайские быстро перегреваются от непрерывной работы. Двигатель всего 180Вт, при суммарной массе почти 10 кг:
Кнопочный пост:
И сохранился паспорт
По указанному адресу похоже нет завода, а многоэтажная застройка.
К сожалению тег #ретропонедельник мне создать сообщество не дает (хотя @DedaVova проставлял их, но я сейчас глянул - они исчезли) поэтому посты фильтровать придется по моему нику и тегу #ретротехника
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Моим родителям в 91 году на свадьбу надарили
денег. По сумме это была половина квартиры или машина. Деньги
положили на "книжку" в банк, дед по линии отца документы забрал
себе "пусть у меня хранятся". Началась гиперинфляция. Мама пришла к
нему с тем, чтобы потратить деньги, пока они не прогорели. Но дед,
довольно большой начальник, сказал, что по его сведениям, скоро это
все прекратится, город станет закрытым и деньги вернут прошлую
стоимость, ну или обесцениваться перестанут. Мама, молодая девочка,
на тот момент деда ещё уважала и не стала спорить. Подходила к нему
несколько раз с аналогичным разговором, но дед стоял на своем.
В итоге документы на счёт были торжественно вручены родителям.
Денег хватило на покупку серёг.
Просто вспомнилось.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
В ответ на введение Wildberries платы за отказ (возврат) товара предлагаю им также рассмореть начисление платы покупателям за задержку товара! Заеб*ли,честное слово!
@wildberries, обратите внимание на рацпредложение.
Недавно моя дочь подарила мне фенечку.
На 8 марта попросила меня закрыть глаза и вытянуть руку.
С тех пор я эту фенечку не снимала, разве только в душ.
Фенечки она плетёт давно, года три как. Но мне никогда не дарила. Я
задумывалась, но не спрашивала почему. Подростки... Иногда к ним
лучше не лезть.
Рассказала она мне совсем недавно.
Один из первых своих рукодельных браслетиков она сделала для папы.
Вместе мы давно не живём и в один из приездов к нему в другой город
она приготовила сюрприз.
Также закрыть глаза, также вытянуть руку, но, увидев подарок, папа
не обрадовался. Сказал: "извини, доча, но я это не возьму и носить
не буду" На резонный вопрос ребёнка "почему? ", ответил тактично: "
Как-то это .. по гейски, что ли... ".
Она потом закрылась. Не поняла. Обиделась. Фенечки вязала, но
никому не дарила.
А я и не знала. Просто приняла подарок, просто ношу, просто дорожу
знаками внимания ребёнка.
А недавно я увидела такой браслетик и на руке у своего нынешнего
мужчины. Он с гордостью носит, а она осваивает новые способы
плетения.
Отошла, значит)
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Часто вижу как дети на кассе в магазинах спрашивают "а что это?" указывая на презервативы. Многие родители смущаются и не знают что ответить. А дети настырные, все в очереди ржут и кассир ржёт. Смотрят как родители выкрутятся, от этого родители еще больше стесняются.
А не давно видел одного папашу, которого сын спросил про презервативы. Так он просто сказал "это презервативы" сын спросил зачем они. Отец так и сказал "они для того чтобы не отвечать на вопросы, что это и для чего они нужны.
Знакомый работает сменами по 12 часов, есть напарник.
И знакомый курит.
Вот напарник ему говорит:
- Знаешь, я подумал, что буду на час раньше уходить со смены.
- ???!
- Ты же каждый час на 5 минут минимум в курилку уходишь?
- Ухожу и что такого?!
- Ну вот 12 раз по 5 и делает час. Я же не курю, с чего это ты меньше меня работаешь?
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Моим родителям в 91 году на свадьбу надарили
денег. По сумме это была половина квартиры или машина. Деньги
положили на "книжку" в банк, дед по линии отца документы забрал
себе "пусть у меня хранятся". Началась гиперинфляция. Мама пришла к
нему с тем, чтобы потратить деньги, пока они не прогорели. Но дед,
довольно большой начальник, сказал, что по его сведениям, скоро это
все прекратится, город станет закрытым и деньги вернут прошлую
стоимость, ну или обесцениваться перестанут. Мама, молодая девочка,
на тот момент деда ещё уважала и не стала спорить. Подходила к нему
несколько раз с аналогичным разговором, но дед стоял на своем.
В итоге документы на счёт были торжественно вручены родителям.
Денег хватило на покупку серёг.
Просто вспомнилось.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
В ответ на введение Wildberries платы за отказ (возврат) товара предлагаю им также рассмореть начисление платы покупателям за задержку товара! Заеб*ли,честное слово!
@wildberries, обратите внимание на рацпредложение.
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Часто вижу как дети на кассе в магазинах спрашивают "а что это?" указывая на презервативы. Многие родители смущаются и не знают что ответить. А дети настырные, все в очереди ржут и кассир ржёт. Смотрят как родители выкрутятся, от этого родители еще больше стесняются.
А не давно видел одного папашу, которого сын спросил про презервативы. Так он просто сказал "это презервативы" сын спросил зачем они. Отец так и сказал "они для того чтобы не отвечать на вопросы, что это и для чего они нужны.
Знакомый работает сменами по 12 часов, есть напарник.
И знакомый курит.
Вот напарник ему говорит:
- Знаешь, я подумал, что буду на час раньше уходить со смены.
- ???!
- Ты же каждый час на 5 минут минимум в курилку уходишь?
- Ухожу и что такого?!
- Ну вот 12 раз по 5 и делает час. Я же не курю, с чего это ты меньше меня работаешь?
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Моим родителям в 91 году на свадьбу надарили
денег. По сумме это была половина квартиры или машина. Деньги
положили на "книжку" в банк, дед по линии отца документы забрал
себе "пусть у меня хранятся". Началась гиперинфляция. Мама пришла к
нему с тем, чтобы потратить деньги, пока они не прогорели. Но дед,
довольно большой начальник, сказал, что по его сведениям, скоро это
все прекратится, город станет закрытым и деньги вернут прошлую
стоимость, ну или обесцениваться перестанут. Мама, молодая девочка,
на тот момент деда ещё уважала и не стала спорить. Подходила к нему
несколько раз с аналогичным разговором, но дед стоял на своем.
В итоге документы на счёт были торжественно вручены родителям.
Денег хватило на покупку серёг.
Просто вспомнилось.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
В ответ на введение Wildberries платы за отказ (возврат) товара предлагаю им также рассмореть начисление платы покупателям за задержку товара! Заеб*ли,честное слово!
@wildberries, обратите внимание на рацпредложение.
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Часто вижу как дети на кассе в магазинах спрашивают "а что это?" указывая на презервативы. Многие родители смущаются и не знают что ответить. А дети настырные, все в очереди ржут и кассир ржёт. Смотрят как родители выкрутятся, от этого родители еще больше стесняются.
А не давно видел одного папашу, которого сын спросил про презервативы. Так он просто сказал "это презервативы" сын спросил зачем они. Отец так и сказал "они для того чтобы не отвечать на вопросы, что это и для чего они нужны.
Знакомый работает сменами по 12 часов, есть напарник.
И знакомый курит.
Вот напарник ему говорит:
- Знаешь, я подумал, что буду на час раньше уходить со смены.
- ???!
- Ты же каждый час на 5 минут минимум в курилку уходишь?
- Ухожу и что такого?!
- Ну вот 12 раз по 5 и делает час. Я же не курю, с чего это ты меньше меня работаешь?
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Моим родителям в 91 году на свадьбу надарили
денег. По сумме это была половина квартиры или машина. Деньги
положили на "книжку" в банк, дед по линии отца документы забрал
себе "пусть у меня хранятся". Началась гиперинфляция. Мама пришла к
нему с тем, чтобы потратить деньги, пока они не прогорели. Но дед,
довольно большой начальник, сказал, что по его сведениям, скоро это
все прекратится, город станет закрытым и деньги вернут прошлую
стоимость, ну или обесцениваться перестанут. Мама, молодая девочка,
на тот момент деда ещё уважала и не стала спорить. Подходила к нему
несколько раз с аналогичным разговором, но дед стоял на своем.
В итоге документы на счёт были торжественно вручены родителям.
Денег хватило на покупку серёг.
Просто вспомнилось.
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
Недавно моя дочь подарила мне фенечку.
На 8 марта попросила меня закрыть глаза и вытянуть руку.
С тех пор я эту фенечку не снимала, разве только в душ.
Фенечки она плетёт давно, года три как. Но мне никогда не дарила. Я
задумывалась, но не спрашивала почему. Подростки... Иногда к ним
лучше не лезть.
Рассказала она мне совсем недавно.
Один из первых своих рукодельных браслетиков она сделала для папы.
Вместе мы давно не живём и в один из приездов к нему в другой город
она приготовила сюрприз.
Также закрыть глаза, также вытянуть руку, но, увидев подарок, папа
не обрадовался. Сказал: "извини, доча, но я это не возьму и носить
не буду" На резонный вопрос ребёнка "почему? ", ответил тактично: "
Как-то это .. по гейски, что ли... ".
Она потом закрылась. Не поняла. Обиделась. Фенечки вязала, но
никому не дарила.
А я и не знала. Просто приняла подарок, просто ношу, просто дорожу
знаками внимания ребёнка.
А недавно я увидела такой браслетик и на руке у своего нынешнего
мужчины. Он с гордостью носит, а она осваивает новые способы
плетения.
Отошла, значит)
Решили с женой поехать во Флориду. Последний раз ехали на машине из Нью Джерси до Флориды 22 часа и больше решили так не делать. Можно было бы полететь, но по деньгам не так чтобы выгодно, если учесть аренду машины, плата за дополнительный багаж и такси до аэропорта. А так как я работаю на железной дороге, и в частности на Амтрак, то решили двинуть на автопоезде. 4 часа от дома до Лортона в Виргинии, 17 часов на поезде и потом ещё пору часов на юг до места назначения.
На въезде дают номер и говорят в какую колонну поставить машину, дальше человек с камерой снимает видео, на случай повреждений и судов.
Так выглядит загрузка. Вагоны двухэтажные.
Мотоциклы тоже берут.
Провинциальный вокзал. Если я не ошибаюсь, то с этого вокзала отходит только этот поезд.
Наш кондуктор.
В поезде несколько видов комнат и сидячие места. У нас самое дешевое купе-боковушка. Концепт такой же как и в плацкарте, только можно закрыться и размер немного больше. У меня рост 183 и я смог спокойно вытянуться на верхней полке.
Наш коридор и комната побольше в конце. Гонять по поезду и лезть к людям не стал.
В нашем вагоне было 4 туалета. Этот какой той большой
Размер этого, как в самолете.
Душевая кабина.
Кофеварка. Кофе бесплатный по вкусу нормальный.
В билеты включены ужин и завтрак. Еда как в столовой.
Поезда должна была занять 17 часов, но без задержек практически
никогда не проходит. Все железнодорожные пути в этом направлении
принадлежат грузовой компании, и они отдают предпочтения свои
поездам. Скорость примерно 80-90, швов практически нет. Включая
последнее путешествие, мы катались на этом поезде 3 раза и
впечатления очень приятные оставляет.
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Часто вижу как дети на кассе в магазинах спрашивают "а что это?" указывая на презервативы. Многие родители смущаются и не знают что ответить. А дети настырные, все в очереди ржут и кассир ржёт. Смотрят как родители выкрутятся, от этого родители еще больше стесняются.
А не давно видел одного папашу, которого сын спросил про презервативы. Так он просто сказал "это презервативы" сын спросил зачем они. Отец так и сказал "они для того чтобы не отвечать на вопросы, что это и для чего они нужны.
Знакомый работает сменами по 12 часов, есть напарник.
И знакомый курит.
Вот напарник ему говорит:
- Знаешь, я подумал, что буду на час раньше уходить со смены.
- ???!
- Ты же каждый час на 5 минут минимум в курилку уходишь?
- Ухожу и что такого?!
- Ну вот 12 раз по 5 и делает час. Я же не курю, с чего это ты меньше меня работаешь?
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Моим родителям в 91 году на свадьбу надарили
денег. По сумме это была половина квартиры или машина. Деньги
положили на "книжку" в банк, дед по линии отца документы забрал
себе "пусть у меня хранятся". Началась гиперинфляция. Мама пришла к
нему с тем, чтобы потратить деньги, пока они не прогорели. Но дед,
довольно большой начальник, сказал, что по его сведениям, скоро это
все прекратится, город станет закрытым и деньги вернут прошлую
стоимость, ну или обесцениваться перестанут. Мама, молодая девочка,
на тот момент деда ещё уважала и не стала спорить. Подходила к нему
несколько раз с аналогичным разговором, но дед стоял на своем.
В итоге документы на счёт были торжественно вручены родителям.
Денег хватило на покупку серёг.
Просто вспомнилось.
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
Недавно моя дочь подарила мне фенечку.
На 8 марта попросила меня закрыть глаза и вытянуть руку.
С тех пор я эту фенечку не снимала, разве только в душ.
Фенечки она плетёт давно, года три как. Но мне никогда не дарила. Я
задумывалась, но не спрашивала почему. Подростки... Иногда к ним
лучше не лезть.
Рассказала она мне совсем недавно.
Один из первых своих рукодельных браслетиков она сделала для папы.
Вместе мы давно не живём и в один из приездов к нему в другой город
она приготовила сюрприз.
Также закрыть глаза, также вытянуть руку, но, увидев подарок, папа
не обрадовался. Сказал: "извини, доча, но я это не возьму и носить
не буду" На резонный вопрос ребёнка "почему? ", ответил тактично: "
Как-то это .. по гейски, что ли... ".
Она потом закрылась. Не поняла. Обиделась. Фенечки вязала, но
никому не дарила.
А я и не знала. Просто приняла подарок, просто ношу, просто дорожу
знаками внимания ребёнка.
А недавно я увидела такой браслетик и на руке у своего нынешнего
мужчины. Он с гордостью носит, а она осваивает новые способы
плетения.
Отошла, значит)
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Часто вижу как дети на кассе в магазинах спрашивают "а что это?" указывая на презервативы. Многие родители смущаются и не знают что ответить. А дети настырные, все в очереди ржут и кассир ржёт. Смотрят как родители выкрутятся, от этого родители еще больше стесняются.
А не давно видел одного папашу, которого сын спросил про презервативы. Так он просто сказал "это презервативы" сын спросил зачем они. Отец так и сказал "они для того чтобы не отвечать на вопросы, что это и для чего они нужны.
Знакомый работает сменами по 12 часов, есть напарник.
И знакомый курит.
Вот напарник ему говорит:
- Знаешь, я подумал, что буду на час раньше уходить со смены.
- ???!
- Ты же каждый час на 5 минут минимум в курилку уходишь?
- Ухожу и что такого?!
- Ну вот 12 раз по 5 и делает час. Я же не курю, с чего это ты меньше меня работаешь?
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Моим родителям в 91 году на свадьбу надарили
денег. По сумме это была половина квартиры или машина. Деньги
положили на "книжку" в банк, дед по линии отца документы забрал
себе "пусть у меня хранятся". Началась гиперинфляция. Мама пришла к
нему с тем, чтобы потратить деньги, пока они не прогорели. Но дед,
довольно большой начальник, сказал, что по его сведениям, скоро это
все прекратится, город станет закрытым и деньги вернут прошлую
стоимость, ну или обесцениваться перестанут. Мама, молодая девочка,
на тот момент деда ещё уважала и не стала спорить. Подходила к нему
несколько раз с аналогичным разговором, но дед стоял на своем.
В итоге документы на счёт были торжественно вручены родителям.
Денег хватило на покупку серёг.
Просто вспомнилось.
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
Недавно моя дочь подарила мне фенечку.
На 8 марта попросила меня закрыть глаза и вытянуть руку.
С тех пор я эту фенечку не снимала, разве только в душ.
Фенечки она плетёт давно, года три как. Но мне никогда не дарила. Я
задумывалась, но не спрашивала почему. Подростки... Иногда к ним
лучше не лезть.
Рассказала она мне совсем недавно.
Один из первых своих рукодельных браслетиков она сделала для папы.
Вместе мы давно не живём и в один из приездов к нему в другой город
она приготовила сюрприз.
Также закрыть глаза, также вытянуть руку, но, увидев подарок, папа
не обрадовался. Сказал: "извини, доча, но я это не возьму и носить
не буду" На резонный вопрос ребёнка "почему? ", ответил тактично: "
Как-то это .. по гейски, что ли... ".
Она потом закрылась. Не поняла. Обиделась. Фенечки вязала, но
никому не дарила.
А я и не знала. Просто приняла подарок, просто ношу, просто дорожу
знаками внимания ребёнка.
А недавно я увидела такой браслетик и на руке у своего нынешнего
мужчины. Он с гордостью носит, а она осваивает новые способы
плетения.
Отошла, значит)
Жителям Украины вместо футбольного матча сборной страны против команды Уэльса показали новости российского телеканала, сообщили пользователи в Twitter. В воскресенье состоялся финальный матч раунда плей-офф за выход на чемпионат мира 2022 года в Катаре между сборными Украины и Уэльса. Вместо игры украинские болельщики увидели репортаж из ДНР с реальными данными о преступлениях ВСУ и отрывок из последнего интервью с Владимиром Путиным журналиста Павла Зарубина на телеканале "Россия 1". Уточняется, что российские новости транслировались в эфире украинских телеканалов "Футбол-1" и "Футбол-2", на каналах онлайн-сервиса Oll.tv. Позже последний опубликовал в социальной сети извинение перед зрителями за "причиненные неудобства", заявив, что платформа подверглась хакерской атаке.
Итоговый матч завершился не в пользу Украины. Футболист сборной Андрей Ярмоленко забил единственный мяч в собственные ворота, и теперь команда не поедет на чемпионат мира.
https://youtu.be/FpjIzxL9wSM Осторожно мат !
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Часто вижу как дети на кассе в магазинах спрашивают "а что это?" указывая на презервативы. Многие родители смущаются и не знают что ответить. А дети настырные, все в очереди ржут и кассир ржёт. Смотрят как родители выкрутятся, от этого родители еще больше стесняются.
А не давно видел одного папашу, которого сын спросил про презервативы. Так он просто сказал "это презервативы" сын спросил зачем они. Отец так и сказал "они для того чтобы не отвечать на вопросы, что это и для чего они нужны.
Знакомый работает сменами по 12 часов, есть напарник.
И знакомый курит.
Вот напарник ему говорит:
- Знаешь, я подумал, что буду на час раньше уходить со смены.
- ???!
- Ты же каждый час на 5 минут минимум в курилку уходишь?
- Ухожу и что такого?!
- Ну вот 12 раз по 5 и делает час. Я же не курю, с чего это ты меньше меня работаешь?
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Моим родителям в 91 году на свадьбу надарили
денег. По сумме это была половина квартиры или машина. Деньги
положили на "книжку" в банк, дед по линии отца документы забрал
себе "пусть у меня хранятся". Началась гиперинфляция. Мама пришла к
нему с тем, чтобы потратить деньги, пока они не прогорели. Но дед,
довольно большой начальник, сказал, что по его сведениям, скоро это
все прекратится, город станет закрытым и деньги вернут прошлую
стоимость, ну или обесцениваться перестанут. Мама, молодая девочка,
на тот момент деда ещё уважала и не стала спорить. Подходила к нему
несколько раз с аналогичным разговором, но дед стоял на своем.
В итоге документы на счёт были торжественно вручены родителям.
Денег хватило на покупку серёг.
Просто вспомнилось.
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
Недавно моя дочь подарила мне фенечку.
На 8 марта попросила меня закрыть глаза и вытянуть руку.
С тех пор я эту фенечку не снимала, разве только в душ.
Фенечки она плетёт давно, года три как. Но мне никогда не дарила. Я
задумывалась, но не спрашивала почему. Подростки... Иногда к ним
лучше не лезть.
Рассказала она мне совсем недавно.
Один из первых своих рукодельных браслетиков она сделала для папы.
Вместе мы давно не живём и в один из приездов к нему в другой город
она приготовила сюрприз.
Также закрыть глаза, также вытянуть руку, но, увидев подарок, папа
не обрадовался. Сказал: "извини, доча, но я это не возьму и носить
не буду" На резонный вопрос ребёнка "почему? ", ответил тактично: "
Как-то это .. по гейски, что ли... ".
Она потом закрылась. Не поняла. Обиделась. Фенечки вязала, но
никому не дарила.
А я и не знала. Просто приняла подарок, просто ношу, просто дорожу
знаками внимания ребёнка.
А недавно я увидела такой браслетик и на руке у своего нынешнего
мужчины. Он с гордостью носит, а она осваивает новые способы
плетения.
Отошла, значит)
Я даже не знаю, как уместить в один пост разговор с человеком, которого я совершенно случайно встретила сегодня в СПА тренажерного зала) в СПА я была одна. Это небольшое помещение, где 2 парнх и 2 сауны, плюс душевые и кровати для отдыха.
Сижу я, значит, в парной..
Заходит мужчина, здоровается. Лицо из-за тусклого освещения очень сложно рассмотреть. Но лицо звучит приветливо!
М: "Здравствуйте! Тихо здесь сегодня!"
Я: "Да, что-то совсем тухло! Обычно человек на человеке, а тут вы, да я!"
М: "Акцент у вас знакомый! Откуда родом?!" (дело происходит в Англии)
Я: "Из России! А вы из здешних?!"
М: "Да! Но в первый раз я женился в России, кстати! Жена была армянкой. Жили они в Азербайджане, ее отец был очень богатым человеком. В связи с гонениями в 90-х годах, бежали они в Россию, потеряв часть имущества. Получили статус беженцев и запрет на выезд из страны. С девушкой познакомился в переписке. Это было популярно в 90-х годах. Я молодой был, влюбился. Пытался понять, как мне вывезти ее в Англию. Поняли, что единственный вариант - это мне приехать в Москву, жениться на ней в Москве, привлечь максимальное внимание прессы за рубежом и заручиться ее поддержкой. За нашей истории любви в то время вся Англия следила! В итоге я добился своего! Даже Ельцина вашего видел ради этого!"
Я:... на слове "Ельцин" потеряла дар речи, так как лицо в темноте выглядело невероятно атлетичным и молодым... ))
М: "Ну, она переехала в Англию и начался ад... Она меня практически задушила своими манипуляциями и я понял, что меня просто использовали, чтобы избавиться от статуса беженца и найти возможность сбежать из России! Мы развелись! Через 3 дня все газеты пестрели ее интервью и фото с новым бойфрендом-миллионером. 3 ДНЯ! Не стоит мне напоминать, что я вообще идиот был)) Она была ужасной женщиной. Очень красивой, но очень ужасной.
Я: ...Амбер Херд знаете?!!
Ха-ха.. Это интересная история. До Ельцина дойти ради любви)
М: У меня невероятная жизнь на самом деле. Мне самому не верится, что это все было со мной!
Я: А чем вы занимаетесь?
М: Я физиотерапевт. У меня дар в руках. Еще я парикмахер. Не учился, но подстричь могу даже вас. Без раздумий ))
Я:... Несколько удивившись разности профессий)
"О, физиотерапевты мне интересны.. у меня так болит IT Band (подвздошно-большеберцовая полоса в левом бедре), что я порой с ума схожу".
М: Счас посмотрю!
Мужчина пересел ко мне на скамью. Уверенно и без лишних возражений возложил на себя мою ногу и начал поиски причин! - Я даже подумать ничего дурного не успела)
Причину он нашел примерно сразу. На больную точку нажал так, что я завизжала от боли.
М: "Теперь меньше болеть будет. Но мой тебе настойчивый совет: перестань бегать. Бегать с твоим строением не нужно. Твоему каркасу гантели показаны природой".
(От себя добавлю, что я бегать ненавижу, но решила начать бегать интенсивно 3 года назад с целью похудения... с весами не занималась никогда.. остался один вопрос, откуда он узнал, что я со своим каркасом бегаю?!)
М: Дальше.. мне не нравится твое плечо.. (мне оно самой не нравится - болит жутко). Зажим серьезный. И то, как ты клонишь голову вниз и вперед и проваливаешься вся верхним отделом из-за этого. Я почти плечо могу твое изолировать, как ты сутулишься. Но ты не сутулая! Выше нос, детка. Я тебе счас о твоих плюсах расскажу!
1. У тебя потрясающий позвоночник. Рисовать книги по анатомии с него можно.
2. У тебя обалденный каркас. Из-за нарушений в питании его неполностью видно. Но мне видно. Гантели в руки и результата ты добьешься быстро.
3. Ноги в целом и общем - восторг. Ноль претензий. Еще бегать не будешь и бедро пройдет!
Я: Ок, спасибо! А на прием к вам можно? ))
М: Можно! ))
Я: А как вы стали доктором?
М: "Вообще я подающим огромные надежды футболистом был. Потом травма колена серьезная в подростковом возрасте.. я долго думал, почему жизнь так несправедлива. Потом подумал, что надо спорт для рук тогда выбрать. Выбрал настольный теннис. Я очень быстро достиг успеха. Даже первого номера России тех годов с легкостью обыграл. Потом в Китай ездил на соревнования. Обыграл китайца 2. С первым номером не справился, правда. Но в тот же год в Англии был признан одним из лучших спортсменов года!"
Я: "Ниче так у вас история! А физиотерапевтом как стали?!" ))
М: "Просто решил, что человеческое тело - это то, с чем я люблю работать. Дар у меня. Я руками чувствую все. Плюс мне это по душе. Я и 2 моих товарища умудрились подсобраться и заплатить немалые деньги, чтобы пройти курс у физиотерапевта олимпийской сборной Великобритании. Нас было трое и он нас серьезно обучал. Так и стал. Мое дело это! Я на матчах сборной Англии по регби работаю... работаю со звездами и спортсменами в основном. И с тобой поработаю.
Я: "А мужу моему поможете? Он тоже весь сыпется?!" Ха-ха))
М: "И мужу помогу! Я вас обоих на ноги поставлю! Позвони по этому номеру и тебя со мной свяжут... "
Я: "Блин.. какое неожиданное знакомство вышло!"
М: "Да, очень.. я рад, что ты меня не держишь за идиота... в обычной жизни люди мне редко верят! Я ведь еще на носу предметы балансирую. И на подбородке."
Я: "Что вы сейчас сказали? Нос, подбородок... ммм... я не улавливаю"
М: Предавшись воспоминаниям... "Ой, да... мне было лет 9... у меня мать - оперная певица ... она не так давно стала звездой ТикТока .. ей 87. Она пела оперу для людей, больных деменцией, в госпитале. Так звездой и стала вдруг! До сих пор это делает... Так вот, она любила коллекционировать вазы. Вазы у нее были всех мастей. И, помню, решил я одну из ваз на нос себе водрузить. Мне лет 8-9 было.. ноль логики! А ваза и осталась на носу! И я вдруг понял, что тоже дар! Ну, и начал все балансировать на лице. Никто не верит. Но я могу 3 стула и 5-летнего ребенка, сидящего на верхнем стуле, на подбородке удержать!"
Я: "ха-ха.. )))) я даже не знаю, что сказать )))) как можно на носу балансировать! Что вы там балансируете на носу?!"
М: "Хоть что... Да, хоть вот это даже ...
Молча берет мой убитый в хлам шлепанец с пола и ВЕРТИКАЛЬНО ставит себе на нос... и сидя балансирует с ним...
Я: Охуела. Потому что все, что он рассказывал, вообще не вязалось с моей реальностью. Но вдруг показалось правдой)))
М: Вообще я смог повторить мировой рекорд удержания 33 ящиков из-под молока на подбородке. И я готов был его побить. Но не сложилось. Я хотел побить его на определенной программе и с определенным ведущим, но, пока я практиковался, программу закрыли, так как у ведущего рак легких приключился. Поэтому я потерял надежду на это! Но тем не менее я развлекаю людей в неожиданных местах часто. Могу стулом в ресторане побалансировать. Всем нравится) И друзья меня постоянно подначивают, чтоб я всех удивил )))
Это краткая выжимка из моего знакомства:
1. Некоторые люди преуспевают в ЛЮБОМ деле.
2. Мой шлепанец, стоящий вертикально на чьем-то носу... пожалуй, это был once in a lifetime experience ..
П.С. И еще: порадуемся за моего нового знакомого, так как он снова женился (он очень гордо носит обручальное кольцо, кстати)... жена из Кении!!
Ей 33 ... И они снова ждут визу ))) слушайте, если он до Ельцина дошел и мой шлепок на носу удержал.... ) то, что ему Кения )
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Часто вижу как дети на кассе в магазинах спрашивают "а что это?" указывая на презервативы. Многие родители смущаются и не знают что ответить. А дети настырные, все в очереди ржут и кассир ржёт. Смотрят как родители выкрутятся, от этого родители еще больше стесняются.
А не давно видел одного папашу, которого сын спросил про презервативы. Так он просто сказал "это презервативы" сын спросил зачем они. Отец так и сказал "они для того чтобы не отвечать на вопросы, что это и для чего они нужны.
Знакомый работает сменами по 12 часов, есть напарник.
И знакомый курит.
Вот напарник ему говорит:
- Знаешь, я подумал, что буду на час раньше уходить со смены.
- ???!
- Ты же каждый час на 5 минут минимум в курилку уходишь?
- Ухожу и что такого?!
- Ну вот 12 раз по 5 и делает час. Я же не курю, с чего это ты меньше меня работаешь?
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Моим родителям в 91 году на свадьбу надарили
денег. По сумме это была половина квартиры или машина. Деньги
положили на "книжку" в банк, дед по линии отца документы забрал
себе "пусть у меня хранятся". Началась гиперинфляция. Мама пришла к
нему с тем, чтобы потратить деньги, пока они не прогорели. Но дед,
довольно большой начальник, сказал, что по его сведениям, скоро это
все прекратится, город станет закрытым и деньги вернут прошлую
стоимость, ну или обесцениваться перестанут. Мама, молодая девочка,
на тот момент деда ещё уважала и не стала спорить. Подходила к нему
несколько раз с аналогичным разговором, но дед стоял на своем.
В итоге документы на счёт были торжественно вручены родителям.
Денег хватило на покупку серёг.
Просто вспомнилось.
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Часто вижу как дети на кассе в магазинах спрашивают "а что это?" указывая на презервативы. Многие родители смущаются и не знают что ответить. А дети настырные, все в очереди ржут и кассир ржёт. Смотрят как родители выкрутятся, от этого родители еще больше стесняются.
А не давно видел одного папашу, которого сын спросил про презервативы. Так он просто сказал "это презервативы" сын спросил зачем они. Отец так и сказал "они для того чтобы не отвечать на вопросы, что это и для чего они нужны.
Знакомый работает сменами по 12 часов, есть напарник.
И знакомый курит.
Вот напарник ему говорит:
- Знаешь, я подумал, что буду на час раньше уходить со смены.
- ???!
- Ты же каждый час на 5 минут минимум в курилку уходишь?
- Ухожу и что такого?!
- Ну вот 12 раз по 5 и делает час. Я же не курю, с чего это ты меньше меня работаешь?
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Моим родителям в 91 году на свадьбу надарили
денег. По сумме это была половина квартиры или машина. Деньги
положили на "книжку" в банк, дед по линии отца документы забрал
себе "пусть у меня хранятся". Началась гиперинфляция. Мама пришла к
нему с тем, чтобы потратить деньги, пока они не прогорели. Но дед,
довольно большой начальник, сказал, что по его сведениям, скоро это
все прекратится, город станет закрытым и деньги вернут прошлую
стоимость, ну или обесцениваться перестанут. Мама, молодая девочка,
на тот момент деда ещё уважала и не стала спорить. Подходила к нему
несколько раз с аналогичным разговором, но дед стоял на своем.
В итоге документы на счёт были торжественно вручены родителям.
Денег хватило на покупку серёг.
Просто вспомнилось.
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
Автор: Csyday
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Часто вижу как дети на кассе в магазинах спрашивают "а что это?" указывая на презервативы. Многие родители смущаются и не знают что ответить. А дети настырные, все в очереди ржут и кассир ржёт. Смотрят как родители выкрутятся, от этого родители еще больше стесняются.
А не давно видел одного папашу, которого сын спросил про презервативы. Так он просто сказал "это презервативы" сын спросил зачем они. Отец так и сказал "они для того чтобы не отвечать на вопросы, что это и для чего они нужны.
Знакомый работает сменами по 12 часов, есть напарник.
И знакомый курит.
Вот напарник ему говорит:
- Знаешь, я подумал, что буду на час раньше уходить со смены.
- ???!
- Ты же каждый час на 5 минут минимум в курилку уходишь?
- Ухожу и что такого?!
- Ну вот 12 раз по 5 и делает час. Я же не курю, с чего это ты меньше меня работаешь?
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Моим родителям в 91 году на свадьбу надарили
денег. По сумме это была половина квартиры или машина. Деньги
положили на "книжку" в банк, дед по линии отца документы забрал
себе "пусть у меня хранятся". Началась гиперинфляция. Мама пришла к
нему с тем, чтобы потратить деньги, пока они не прогорели. Но дед,
довольно большой начальник, сказал, что по его сведениям, скоро это
все прекратится, город станет закрытым и деньги вернут прошлую
стоимость, ну или обесцениваться перестанут. Мама, молодая девочка,
на тот момент деда ещё уважала и не стала спорить. Подходила к нему
несколько раз с аналогичным разговором, но дед стоял на своем.
В итоге документы на счёт были торжественно вручены родителям.
Денег хватило на покупку серёг.
Просто вспомнилось.
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Часто вижу как дети на кассе в магазинах спрашивают "а что это?" указывая на презервативы. Многие родители смущаются и не знают что ответить. А дети настырные, все в очереди ржут и кассир ржёт. Смотрят как родители выкрутятся, от этого родители еще больше стесняются.
А не давно видел одного папашу, которого сын спросил про презервативы. Так он просто сказал "это презервативы" сын спросил зачем они. Отец так и сказал "они для того чтобы не отвечать на вопросы, что это и для чего они нужны.
Знакомый работает сменами по 12 часов, есть напарник.
И знакомый курит.
Вот напарник ему говорит:
- Знаешь, я подумал, что буду на час раньше уходить со смены.
- ???!
- Ты же каждый час на 5 минут минимум в курилку уходишь?
- Ухожу и что такого?!
- Ну вот 12 раз по 5 и делает час. Я же не курю, с чего это ты меньше меня работаешь?
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Моим родителям в 91 году на свадьбу надарили
денег. По сумме это была половина квартиры или машина. Деньги
положили на "книжку" в банк, дед по линии отца документы забрал
себе "пусть у меня хранятся". Началась гиперинфляция. Мама пришла к
нему с тем, чтобы потратить деньги, пока они не прогорели. Но дед,
довольно большой начальник, сказал, что по его сведениям, скоро это
все прекратится, город станет закрытым и деньги вернут прошлую
стоимость, ну или обесцениваться перестанут. Мама, молодая девочка,
на тот момент деда ещё уважала и не стала спорить. Подходила к нему
несколько раз с аналогичным разговором, но дед стоял на своем.
В итоге документы на счёт были торжественно вручены родителям.
Денег хватило на покупку серёг.
Просто вспомнилось.
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!
Впервые я дрался из-за женщины в семь лет.
Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и
полуседыми усиками над губой.Носила прямые яркие платья с коротким
рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он
раскатывался по двору как гром:"Бор-р-рык! Кушать!". Это если я
гулял один. А если с дедом, тогда: "Охламоны! Хавать!"
И, когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я
услышал как Толька Коршунов выкрикнул: "Гвардеец кардинала на
посту!" И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет
и он даже уже был влюблен в Таньку, о чем поведал всему двору
вырезанным на тополе объявлением "Я люблю тебя".Имя вырезать не
стал, проявив не детскую мудрость.
Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только
удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая:
"Гад, гад!" Под очередное "гад" меня подняла в воздух неведомая
сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным
столом с моей "не моей" бабой Феней.
Мама назвала ее официально Феодосия Николаевна и всегда повторяла:
"Она не твоя бабушка".Моя бабушка была первая жена деда, баба Женя.
Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили
у моря.
Оно море и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим
болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно
скажется на моем здоровье. "Но обязательно не меньше месяца,"
повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли
знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы не
хотели мама с "моей" бабушкой изъять ее из этого уравнения. В
первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и
Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с ее
чахлым "цветком" жизни, она начала часто уходить в гости к подругам
детства и задерживаться там допоздна.
Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед
уговаривал спать, а Феня сгребалав охапку, и говорила: "Борык, не
куксись. Пойдем встречать маму!" Мы выходили в притихший двор, она
сажала меня на качели.
Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит
ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив
качелей и и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки,
прежде,чем снова толкнуть. "Будешь наверху смотри маму,"
напутствовала она и легонько толкала качель. "Не виднооо," ныл я, а
она отвечала: "Значит, надо повыше. Не боишься?" Я мотал головой в
разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до
ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.
И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней
на лето. Мы посадили ее на поезд,помахали в окошко и пошли домой
обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню
ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно
появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать
маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она
объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на
паровозе."
Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно,
и "ребенку нужен режим", но Феня обрывала его на полуслове: "Не
гунди, охламон, рыбенку много чего нужно."
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили,
когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а
возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно
счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели которые качала Феня. Она
раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в
неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я
просить: "Еще, еще!", Феня принималась щекотать меня. Я вертелся
волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с
сиденья.
Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив
меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя
поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и
она весьма боялась жирного и сдобного греха.
Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду
и Фене.
Лен, ты слышала? крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа
повторила:
Ты это слышала?
Мам, не начинай снова, это ребенок, мама подошла ко мне и внезапно
погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и
я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме,
но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с
ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: "Бобка, ну что
же ты, выздоравливай!Скоро ведь поедем к деду!"
Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина
мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом "в парадное", и мы шли в
переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц.
Вышло три раза.
Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно
просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями.
Взлет посадка поцелуй, взлет посадка объятия.
Борык, маму видишь?
Вижу! В окно! Она спит!
А Москву видишь?
Вижу!
Кремль красный?
Синий!
Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы
не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.
Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские
ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь
оладушки как у Фени. "Борис, питаться жареным вредно!" выпалила
она, но не преминула заметить под нос: "Своих детей сгубила, за
моего взялась..."В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я
промолчал. Летом меня снова отправили "на море": у мамы появился
перспективный кавалер, и без меня было сподручней.
Вопрос, зародившийся после обмолвки "моей" бабушки терзал меня, и я
не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет,и я начал ощущать
какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся,
гадая, как она сгубила своих детей.Решился однажды спросить у деда.
Он вздохнул, но ответил: "Утонули они на лодке с отцом их. Она с
тех пор на море и несмотрит.И забудь, что я сказал, и с ней не
говори."Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос
разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться
сам. Но не мог же я сам себя целовать?
К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем, и вместо
моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой
Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже
был частью "живой пирамиды", на которой стоял Толька, чтобы
вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим "я люблю
тебя". Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и
даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин.
Было не до качелей.
Феня ухаживала за дедом, и в квартире поселился тонкий, но
устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За
другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что "я люблю тебя". Эту
новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: "Не куксись!
Это хорошо. Вы подружитесь." Я подумал:"Никогда!", а она оказалась
права.
Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и
дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались
лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до
осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а
потом меня целует в макушку Феня.
Больше выездов "на море" не было, потому что началась другая жизнь.
Мы приехали к деду через четыре года. На похороны.Я помню, как
зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб.
Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с
дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я
затерялся и чувствовал себя лишним.
Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую
комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так
просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался.
Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза,
сказала: "Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись..."
Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться.
Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о
полной невозможности оставить меня...Но она молчала... Я
отрицательно мотнул головой.
Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать... Феня была
тише, чем обычно, да и понятно почему.
А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец,
который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения,
болезни, похороны, встречи, расставания... Жизненное колесо неслось
все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного
сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же
бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в
больницу. Еще доктора помню, который сказал, что "большинство
случаев разрешаются благоприятно". В интернете писали, что
большинство это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них
попасть. Должен! И не должен в тридцать... Пусть не он...Мы стали
командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя
всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение
превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше,
немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.
Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую
ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это
поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как
током дернуло: "А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!"Не сама
собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался.
Сделал крюк, нашел тот двор... Дверь в квартиру никто не открыл.
Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.
Вышел из подъезда на лавочке тип алкоголического вида сидит.
Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят
четвертой квартире живет.
А он как заорет:
Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние
родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто
с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях
раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.
Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, закончил он свой
рассказ вполне ожидаемо.Я подкинул, а "за встречу" не стал. Он
сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к
качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком,
оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано "Я люблю
тебя" и сердце, пронзенное стрелой... Только еще что-то сверху
накарябали, раньше не было. "Не куксись". "Не куксись. Я люблю
тебя"...Нет, не может быть... Точно: "Не куксись".
Я уперлся лбом в ствол дерева,а потом обхватил руками. Меня трясло.
Нет, меня "типало". Так говорила Феня в минуты особого волнения:
"Меня типает". Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь
воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И
маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь
останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя
бы раз.
Часто вижу как дети на кассе в магазинах спрашивают "а что это?" указывая на презервативы. Многие родители смущаются и не знают что ответить. А дети настырные, все в очереди ржут и кассир ржёт. Смотрят как родители выкрутятся, от этого родители еще больше стесняются.
А не давно видел одного папашу, которого сын спросил про презервативы. Так он просто сказал "это презервативы" сын спросил зачем они. Отец так и сказал "они для того чтобы не отвечать на вопросы, что это и для чего они нужны.
Знакомый работает сменами по 12 часов, есть напарник.
И знакомый курит.
Вот напарник ему говорит:
- Знаешь, я подумал, что буду на час раньше уходить со смены.
- ???!
- Ты же каждый час на 5 минут минимум в курилку уходишь?
- Ухожу и что такого?!
- Ну вот 12 раз по 5 и делает час. Я же не курю, с чего это ты меньше меня работаешь?
Стою у окна,поливаю авокадо. Наблюдаю,как во двор заезжает курьер из сдэка на легковушке. Берет посылку и идёт к дальнему подъезду. На площадке дети играют. Смотрю соседский сынишка (9 лет) подходит к машине,дёргает за ручку. Дверца открывается (вот эти вот самоуверенные курьеры прям удивляют), он хватает несколько свертков и с друзьями за дом убегает. Ну стою,жду курьера. Идёт, по телефону болтает.
Я ему-эй,дядька!Ээй! А ему похуй.
Ну я и крикнул-эй,водятел,у тебя посылки спиздили, двери закрывать научись.
Щеманулся к машине, суетится у двери.
-за дом убежали,говорю. Он за дом.Стою жду. Возвращается,матерится. Спрашивает-знаешь кто взял? Ага,говорю,подо мной живут. Если что зови,засвидетельствую.
Минут через 5 стучится отец подростка вместе с водителем. Спрашивает: точно мой?
Я говорю-да, и с друзьями своими, но взял посылки именно твой.
Не знаю,что там с посылками в итоге и как разошлись, но орал пиздюк знатно. Кажется даже били ремнем (звук то я ещё с детства помню). Надеюсь на пользу такая наука пойдёт.
Джо Байден встречает королеву Великобритании и спрашивает ее:
- Ваше Высочество, как вы сформировали такое эффективное правительство? Вы не могли бы мне дать совет?
- Так, - отвечает королева, - самое важное окружить себя умными людьми.
- Но как я узнаю, что меня окружают умные люди?
- Это просто, - королева отхлебнула чаю, - есть загадка для определения ума.
Королева нажала на какую-то кнопку в столе.
- Пожалуйста, вызовите Бориса Джонсона.
Премьер-министр вошел в комнату и спросил:
- Да, Ваше высочество?
- Ответь мне, если сможешь, Борис. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Это я, - без запинки ответил он.
- Отлично! произнесла королева.
Байден вернулся к себе домой и задал Камале Харрис тот же вопрос.
-Камала , вот скажи мне. У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Я не уверена, что знаю правильный ответ - выговорила Харрис. Я подумаю и отвечу вам.
Харрис обратилась к своим консультантам, но никто не смог ей ответить.
В конце концов она пришла к своему супругу Дугласу Эмхоффу.
- Дорогой, ты не мог бы мне ответить на один вопрос? У твоей матери есть ребенок. Но это не твой брат и не твоя сестра. Кто это?
- Легко, это я!
Харрис вернулась к Байдену.
- Я тут провела некоторые исследования и теперь могу ответить на вопрос. Это мой супруг Дуглас Эмхофф!
Байден поднялся, схватил Харрис за плечи и яростно закричал:
- Нет, дура! Это Борис Джонсон!
Моим родителям в 91 году на свадьбу надарили
денег. По сумме это была половина квартиры или машина. Деньги
положили на "книжку" в банк, дед по линии отца документы забрал
себе "пусть у меня хранятся". Началась гиперинфляция. Мама пришла к
нему с тем, чтобы потратить деньги, пока они не прогорели. Но дед,
довольно большой начальник, сказал, что по его сведениям, скоро это
все прекратится, город станет закрытым и деньги вернут прошлую
стоимость, ну или обесцениваться перестанут. Мама, молодая девочка,
на тот момент деда ещё уважала и не стала спорить. Подходила к нему
несколько раз с аналогичным разговором, но дед стоял на своем.
В итоге документы на счёт были торжественно вручены родителям.
Денег хватило на покупку серёг.
Просто вспомнилось.
Как упоминал в предыдущих постах - уехал я в
Москву, работать сантехником.
Вчера был вызов в бордель, почти в полночь. Установка сололифта,
это такой специальный насос на каналюгу, для принудительной
перекачки продуктов жизнедеятельности. Бордель в подвале, и уклона
не хватает.
Ну и приехали мы с напарником, зашли внутрь, кругом двери с
цифровым замком, проводили нас на место, пока шли, заценили
нехуевый антураж, дорого - богато, аквариум метровый, пара
бассейнов, сауна, кровати размером с футбольное поле. Затем дошли
до какой-то подсобки, там стоял наш насос и сидели полуголые девки
числом около десятка. Дожидались, как они говорили, показа.
Меня удивило, в помещение денег засадили нормально, а девки были
откровенно неважные, прыщавые, потасканные какие-то. Я даже
посочувствовал обеспеченным людям города Москвы.
Купала я значит вчера своего мелкого. Ему скоро пять, начинает изучать свое тело. Приношу его из ванны, вытираю полотенцем, раскрываю его, он наклоняет голову вниз : "О, титьки!" Я смеюсь, говорю "ага!" Он улыбается и продолжает: "У меня есть титьки!" "И у папы есть! И у бабы! А у тебя нету! Тебе не повезло!" Парам-пам-пам!