Горящим в аду посвящается

Часы пробили полночь, когда порог приемного покоя БСМП пересекла каталка с худощавым скрюченным парнишкой в сопровождении работников "скорой помощи".

- Я не позволю! - кричила бежавшая по следам медиков возрастная дама в сером платке и длинной одежде впол.

- Это не вам решать, - послышался гулким эхом ответ фельдшера.

В стеклянной будке приемного окна оператор красноречиво переглянулся с дежурным терапевтом:

- Спорим, к хирургам, - сказала давольно высокая солидная женщина с бейджем "ГБСМП г. N. Врач терапевт высшей категории С...ва А.Д."

- Думаю, к токсам (отделение токсикологии, прим.автора), - отозвалась полная девушка лет двадцати, прихлебывая сладкий, еще теплый чай.

- Аппендицит, - продекларировала подошедшая фельдшер, протягивая талон в окошко.

- Я же говорила, зови хирургов, - улыбнулась Анна Денисовна и направилась к больному.

- Давление стабильное, боли в течение 3 часов, нельзя исключить перитонит.

- Сколько лет парню? - спросила терапевт, бегло оглядывая худое долговязое существо, скрюченное в позе эмбриона.

- Четырнадцать. Боялись, в детскую не довезем.

- Езжайте, - вздохнула Анна Денисовна, - в мужскую смотровую только закатите, у нас санитары разбежались. Врач кивнул и повиновался.

- Ань, хирургов абдоминальных позови, - крикнула терапевт в сторону окошка, - и группу, резус наберите, чтобы время не терять. Спустя несколько минут Анна Денисовна, наконец, заметила плачущую женщину в сером платке.

- Вы кто?

- Я мать. Отдайте мне моего сына, - она протянула такие же худые руки и попыталась закрыть его своей спиной.

- Здрасте, здрасте, кто больной? - в смотровую вбежал высокий крепкий брюнет лет сорока пяти с бейджем:"ГБСМП г. N. врач хирург высшей категории И...в Д.С."

- Да вот, Дмитрий Саныч, мальчик, четырнадцать лет, аппендицит, перитонит под вопросом. А это мама, - пояснила дежурный терапевт, отодвигая женщину в сторону.

- Ожидайте в холле, я подойду, - хирург окинул парнишку взглядом и надел приготовленный заранее перчатки.

Меньше, чем через четверть часа в смотровой собрался консилиум. Выяснилось,что мать из "Церкви 28 заповеди иудаистов 15 дня" и что нельзя никого оперировать и, в общем и целом, переливать кровь грешно. Доблестные нехристи в белых, а также халатах других цветов, пытались обьяснить всю суть проблемы и специфику их работы в отношении оказания помощи ее ребенку. Женщина оказалась стойкой и непреклонной в своей вере и подписала отказ от операции.

- Тогда лечим консервативно, везите в третью реанимацию и поживее, через УЗИ, - каждое слово Дмитрия Саныча звучало четко, разборчиво и громко. Приемный покой оживился и забегал, как будто по особой команде.

Анна Денисовна прикрыла дверь стеклянной будки и ловким движением руки набрала ответственного реаниматолога:

- Юрий Петрович, дайте, пожалуйста, хорошего анестезиолога через 10 минут в оперблок к И...ву. Ага, спасибо.

Свет бестеневых ламп, холодный стол, звон инструментов и бегающий медперсонал.

- Я хочу жить, жить, - в полубреду-полунаркозе стонал мальчишка, - пожалуйста.

- Мы знаем. Все будет хорошо. Спи, - сквозь марлевую маску улыбнулся Дмитрий Саныч. Молодой ассистент и ординатор стояли с противоположной стороны. Анестезиолог кивнул.

- Спасибо, Миш, начинаем.

Часы на стене отсчитали половину третьего утра, когда в густо накуренной дежурке показался силуэт ответственного по хирургической бригаде:

- Олег Иваныч, оформите, пожалуйста, консилиумом, я подпишу.

- Я на вас в суд подам! - из коридора разносились истерически надрывные женские вопли, - гореть вам в аду, ироды!

- Ну вот, где-то мимо дежурки урологов пробежала, сейчас и до нас дойдет, - вздохнул тоскливо ординатор.

- Не, не дойдет. Я наклеил на дверь надпись "Хозяйственное помещение", - меланхолично затянулся сигаретой Олег Иваныч, продолжая черкать ручкой по бумаге.

Крики продолжались до самого утра, пока не превратились в тихие, редкие всхлипывания. Анна Денисовна принесла плакальщице чашку горячего чая.